Ирния и Вирдис. Тетралогия (СИ)

– Сиди, – махнул рукой его величество. – Сходишь потом со мной поглядеть?

– Буду счастлив, ваше величество! – искренне откликнулся тот. – Созерцать ваши работы – истинное наслаждение для того, кто хоть немного разбирается в живописи!

– В этот раз все не так гладко, – пробурчал король, устраиваясь в соседнем кресле. – Представляешь, я куда – то потерял одну тень… и ничего не могу с этим поделать.

Первый министр сочувственно покачал головой.

– А может, она там и не нужна? – почтительно поинтересовался он.

– Нужна, – поморщился король. – Посмотришь – сам увидишь. Нужна. Еще как нужна, но… Ее там нет! Ее место занято! Другими тенями, предметами, воздухом… Ее не может быть там, где она должна быть, как это тебе нравится?!

– Мне нравится, – решительно заявил придворный. – Я еще не видел, но… нарисовать то, что и без того существует, может всякий, кому талант от богов даден… а вот нарисовать нечто, чего и вовсе быть не может… на это, верно, особое благословение надобно. Недаром я всегда говорил – будь вы не королем, а художником, без куска хлеба ни дня бы не сидели.

Подобное заявление граничило с дерзостью, но людям, допущенным во «внутренний круг», такое прощалось и даже поощрялось королем, в глубине души очень гордившимся своим живописным талантом. В конце концов, корона ему досталась по праву рождения, тут его заслуг нет, а живопись… живопись – это то, что он делает сам.

– Ладно, – кивнул король. – Вначале дело. Удовольствия потом.

– Да, ваше величество, – откликнулся первый министр. – Я слушаю.

– Граф Эрдан стал совершенно невыносим с этой своей популярностью в гвардии, – заявил его величество, – не сегодня – завтра мерзавец возжелает большего, нежели… – его величество запнулся, – большего, чем… – попытался продолжить он и опять споткнулся. – Ну, ты меня понимаешь?! – яростно выдохнул он. – Стервец возжелает большего]

– Как не понять, ваше величество? – отозвался первый министр. – Все ясней ясного. Пока он не пристроил к своей голове вашу корону, следует поторопиться пристроить топор к его шее.

– Проклятье! Ты так очаровательно циничен, что рядом с тобой я начинаю ощущать себя ангелом! – довольно фыркнул король.

– Вы не ангел, ваше величество. – Первый министр Тамб шутливо посмотрел на своего государя. – Ангелы не годятся для управления государством. На наше счастье, вы всего лишь гений. Причем не только в живописи.

– А то, что этот чертов герой, этот стервец спас меня, тебя не смущает? – поинтересовался король.

– Нет, ваше величество, – еще шире улыбнулся Тамб. – Как меня могут смущать подобные мелочи? Меня смущает лишь то, что это смущает вас… Гения не должна смущать подобная ерунда, – добавил он.

– А то, что ему буквально двух взводов легкой кавалерии и остатков конной гвардии хватило, чтоб вырвать меня из вражеских лап и обеспечить успешное отступление, тебя тоже не смущает? – продолжал король.

– А вот это смущает, – заметил первый министр. – Такого воина трудно будет застать врасплох и устранить. А казнить его не за что. Мерзавец чист как стеклышко. Я уже проверял. Да и опасно это. Гвардия может попробовать его отбить. А потом и…

– То есть ты тоже о нем думал? – вздохнул король.

– Ну не совсем же я болван, ваше величество, – развел руками первый министр. – Зачем бы вы меня своей правой рукой сделали, когда б я вовсе ничего не смыслил?

– И то верно. Вот только я не просто думал… кое – что в конце концов пришло мне в голову.

– Весь внимание, ваше величество, – тотчас откликнулся первый министр.

А король вновь припомнил, как когда – то разговорился от скуки с одним из дворцовых стражей, как, повинуясь какому – то смутному наитию, привел его к себе в студию и показал свои картины. Как тот оказался не только очарованным, но еще и весьма тонко чувствующим живопись человеком. Как король и простой солдат, позабыв о разделяющей их пропасти, взахлеб спорили о композиции, о цвете и перспективе… король, разумеется, всегда оказывался прав, солдат чуял, когда следовало уступить, чуял так точно, будто с десяток поколений его предков при дворе церемониймейстерами служили. Когда они наговорились до хрипоты и солдат попросил позволения вернуться на пост, его величество только усмехнулся. «На какой пост, дурень? – спросил он его тогда. – Ты и впрямь считаешь, что я позволю своему приятелю охранять дворцовые ворота?»

Герцоги и графы вынуждены были склониться перед простым солдатом с дурацким простонародным именем – новым фаворитом его величества. А первым министром он стал немного позже. Во – первых, потому что был идеально предан, во – вторых, потому что и впрямь был способен вовремя подать дельный совет, а в – третьих… безобразие это, когда простой солдат к себе в постель герцогинь с графинями таскает, их мужья и обидеться могут. Другое дело, когда это, скажем, первый министр. Вовсе даже другое. А если его еще и бароном сделать – им всем и вовсе возразить нечего будет.