Исчезнувшая дочь

«Люди склонны замечать то, что выбивается из привычного хода вещей, – сказал он. – Например, ребенок, бродящий в одиночестве по ночным улицам или в те часы, когда он должен находиться на уроках. Но никого не заинтересует ребенок, идущий в сопровождении взрослого из школы. Если только того не ведут явно против его воли, большинство прохожих не обратит на такую пару никакого внимания». Майор Коллинз добавил, что это, увы, примета нашего времени. «Прежде матери, ждущие детей у школы, знали друг друга в лицо, и любой незнакомец бросился бы в глаза. Теперь же детей забирают все кому не лень: няни, бебиситтеры, друзья и бабушки с дедушками. Люди привыкли к чужим, отирающимся возле школ».

Отвечая на вопрос о возможном местонахождении Анны, Коллинз был пессимистичен. «Она может быть где угодно, – сказал он. – Одно из вероятных направлений поисков – Восточная Европа, но узнать наверняка мы не сможем. Полиция, разумеется, распространила фото девочки в морских и аэропортах, но европейские границы размыты, поэтому ее легко могли…»

Джулия закрыла вкладку браузера. История уже распространилась в Интернете. И не только в британском сегменте. Похоже, ее уже обсуждал весь мир. Оказалось, человечество очень интересуется пропавшими детьми.

Расследование также переросло национальные рамки. Инспектор Уинн сообщила Джулии, что полицейские силы Европы приступили к поиску Анны, что означало проверки на границах, анализ соответствующей информации в Мировой паутине и прощупывание по внутренним каналам, то есть опросы стукачей, информаторов и тому подобной публики на предмет необычных событий. Они используют любую возможность, чтобы найти Анну, так ей сказала Уинн. Любую возможность.

Наверное, инспектор считала, что Джулии станет легче, если она узнает о масштабах поисковой операции. Инспектор сильно ошибалась. Джулию охватил ужас. Масштабы лишь подчеркивали, насколько все серьезно и в скольких странах могла оказаться дочь. Наглядно демонстрируя, какого сорта люди вовлечены в киднеппинг, и напоминая Джулии о судьбе, ждущей ее дочь: рабство, изнасилование, смерть.

Прежде, когда она сама видела подобные новости, ее больше трогало родительское горе, ей казалось, что это люди, пережившие собственных детей. Теперь она поняла: все гораздо хуже. Мало одного только чувства утраты, приходилось еще сжиться с мыслью о страданиях дочери. А по сравнению с этим собственные страдания – ничто. Мысли об Анне, такой маленькой, беззащитной, невинной, попавшей в руки шайки педофилов, были худшим мучением, чем само горе от потери. Уж лучше пусть Анну продадут каким-нибудь бездетным богатеям, которые, по крайней мере, будут ее любить.

Страдания не отпускали Джулию ни на миг. Если она не оплакивала саму себя, то сходила с ума от беспокойства за Анну. И то и другое одновременно было и открытой раной, и солью, которую в нее втирают. Все это буквально раздирало Джулию на части.

Она понимала, что совершенно бессильна. Первоначальная идея ломиться во все двери и обыскивать все дома была глупой блажью, проистекавшей из наивной веры, что судьба Анны целиком и полностью зависит от ее матери.

Все, что она могла теперь делать, – это тупо ждать и смотреть новости. От которых становилось еще паршивей.

Брайана ничто не останавливало. Он отрывался от экрана ноутбука только затем, чтобы плеснуть в стакан виски. Когда Джулия поинтересовалась, что он там ищет, Брайан коротко ответил:

– Анну.

– Это как? – непонимающе спросила Джулия.

– Чат-румы, – пояснил он. – Темные закоулки Сети, куда некоторые мужики лазают за тем, что им требуется. Я могу обнаружить ее там.

Она подумала, что у него ничего не получится. Но даже если получится, он скоро очень об этом пожалеет.

3

Джулия вышла, закрыв за собой дверь. Просто не могла больше оставаться дома, где тишину нарушал лишь стук по клавиатуре пальцев мужа, продолжающего играть в киберполицейского.