Исчезнувшая в облаках

– У всего есть своя цена, – проговорил человек в костюме, уже слегка раздраженный тем, что ему отказывают в том, чего он хочет, а ведь именно эта несправедливость возмущает сегодняшний мир куда сильнее всех остальных.

– Это самая враждебная из фраз, которые я за сегодня услышал, – ответил Джордж.

Посетитель решил сменить тактику:

– Приношу извинения. От всей души, поверьте. Просто это выглядит настолько…

Он выдержал паузу, но Джордж решил дождаться ее окончания. Мехмет, очевидно, тоже.

– …правильно! – закончил-таки мужчина, и Джордж с изумлением увидел, что в глазах его стоят слезы. – Так вы уверены?

– Абсолютно, – вежливо ответил Джордж.

– А я бы хорошо заплатил, – настаивал собеседник. – Гораздо больше, чем вы думаете.

И назвал сумму – настолько сумасшедшую, что у Мехмета перехватило дыхание.

– Она не продается, – повторил Джордж.

Мехмет развернулся к нему:

– Ты с ума сошел?

– Вы знаете, – сказал мужчина, – на самом деле я вас понимаю. Я бы тоже не захотел с ней расставаться.

Его ладонь лениво похлопала по файлам для документов, и в этом жесте сквозило такое разочарование, такое ясное признание того, что в лице Джорджа он столкнулся с серьезнейшей из жизненных преград. Джордж, стоявший на его пути, не знал, что делать. Подбодрить посетителя? Извиниться? Или просто оценить историческую важность момента?

Но выбрать, что лучше, ему так и не удалось, потому что в студию вошла Кумико и отозвалась улыбкой на его приветствие.

– Не возражаете? – сказала она и опустила свой саквояж на конторку рядом с файлами мужчины, не обращая на него особого внимания.

Вынув из саквояжа очередную черную табличку, она тут же прикрыла ее рукой, чтобы Джордж не увидел изображения.

– Я взяла твоего льва, – сказала Кумико. – И использовала. – И в возникшей тишине резко отняла от таблички ладонь. – Та-дамм! – с тихой радостью объявила она.

Его лев теперь подкрадывался к ее мельнице. Сочетание было еще контрастнее, чем у дракона с птицей, но, вопреки всему, сработало на все сто. Правда мельницы, вся ее историчность, сохраненная в каждом отдельном перышке, теперь подвергалась угрозе. Это место для львов

, словно предупреждала картина. Львов, состоящих только из букв и слов. Хотя, возможно, именно этот лев уже так давно терроризировал мельницу, что стал ее частью, одной с нею историей, и мог бы сделать одно исключение для вас, уважаемый зритель. Он все еще мог бы сожрать вас, а мог бы и не сожрать. Точно так же, как в «Драконе и Журавушке», все в этой картине – на ваш страх и риск. Не боитесь? Рискнете?

– Это… – выдавил Джордж.

– Ч-черт бы меня… – сказал Мехмет.

– Чтоб я… – сказал человек в костюме.

И назвал сумму еще более сумасшедшую, чем прежде.

– О боже! – воскликнула Кумико так, словно заметила его только теперь. И повернулась к Джорджу: – Он что, хочет у тебя это купить?

Не дожидаясь от Джорджа ответа, мужчина предложил еще больше – на этот раз уже совершенно заоблачную сумму.

Звонко хихикнув, Кумико посмотрела на Джорджа так, словно все они вдруг оказались персонажами какой-то комедии.

– Ну, и как же мы поступим? – спросила она.

Джорджу страшно, буквально до дрожи, не хотелось, чтобы лев и мельница исчезли с его глаз навсегда – тем более теперь, когда он увидел, как они живут одной жизнью на этой картине.

Человек в костюме снова удвоил цену.

– Продано! – не выдержав, крикнул Мехмет.

– Джордж? – окликнула его Кумико. – Мне пригодились бы эти деньги. На материалы.

Джордж попытался что-то сказать, но слова застряли в горле. Он попробовал снова:

– Как ты… – Он запнулся. – Как ты захочешь.

Несколько секунд Кумико смотрела на него.

– Я не настаиваю, – сказала она. И повернулась к мужчине: – Ладно! Тогда по рукам.

Пока Джордж в каком-то полубреду заворачивал «Мельницу и льва» в оберточную бумагу, человек в костюме расплакался, ничуть не стыдясь своих слез.

– Спасибо… – только и повторял он, получая от Мехмета наспех состряпанный товарный чек для оплаты товара кредиткой. – Просто спасибо…

– Сколько? – переспросила Аманда, когда снова заехала оставить с ним Джея-Пи.

– Признавайся, – объявил Джордж, подкидывая внука на руках, – ты всегда считал своего grand-père сумасшедшим из-за того, что он разрезает книжки?

– Desolè[9], – сказал Джей-Пи.

– Нет, я серьезно, пап, сколько?

– Она отдала мне половину. Я отказывался. Настаивал даже, но она сказала, что эти деньги мы заработали вместе и что без моего вклада у нее ничего бы не получилось, хотя это полная ерунда, Аманда, мой вклад составлял десятую, тысячную долю того, что было сделано ею.

– Но она все равно отдала тебе половину.

– Заявила, что, если я не возьму, это превратит искусство в ложь.

– Когда же, черт возьми, я смогу познакомиться с этой женщиной? – требовательно спросила Аманда.