Исчезнувший

Те продолжали двигаться вперед, однако явно нервничали. Сидевший за рулем отчаянно топтал педаль газа, отчего мотор надсадно ревел, вот только делу это помогало не очень. По рыхлой, неукатанной поверхности двора машина упорно не хотела набирать скорость. Колеса прокручивались, выбрасывая фонтаны грязного снега, и получалось что угодно, только не лихой кавалерийский наскок.

Впрочем, на более или менее освещенный участок они таки успели выбраться, так что вражеский автомобиль я теперь видел отчетливо. И с радостным гиканьем еще быстрее понесся навстречу.

Со стороны это, наверное, должно было выглядеть смешно – человек и машина сходятся в лобовую. Впрочем, смешным должен был казаться я, а автомобиль – напротив, грозно.

Когда между нами оставались считанные метры, я сиганул вперед, метя с лету ударить рукоятками обоих пистолетов по лобовому стеклу. Получилось. Правда, сразу вслед за этим меня неудачно вывернуло, приложило обо что-то плечом, подбросило в воздух и приземлило уже где-то изрядно позади машины.

Но своего я добился. Хоть и выбил при проведении самоубийственного, не совру, трюка плечо, но пистолеты не выронил, а главное – сумел разбить лобовуху. Триплекс – и я это успел отчетливо разглядеть, прежде чем оказался за машиной – пошел частой мелкой сеткой и полностью лишил обзора находившихся внутри. А с меня даже шапка не слетела. Она, конечно, вязаная, и натягивать ее только с мылом нужно, но ведь и кульбиты были серьезные. Хотя – чего это я все о шапке да о шапке? Нужно было думать о вечном.

Почти в тот же момент, когда я упал, перекатываясь, на снег, сорвалась с места Генахина «Волга». Пространство у подъезда, не в пример закутку, где прятались поджидавшие нас хуцпаны, было плотно утоптано-утрамбовано, но Кавалеристу все равно пришлось погальмовать, добираясь до более твердой, чем снег, поверхности. Зато когда надежное сцепление было обретено, машина прямо-таки рванула прочь – в арку и далее. Я с облегчением выплюнул пригоршню снега, набившегося в рот.

Вскочив на ноги и подняв обе руки на уровень груди, я тоже побежал к арке, выпуская по неприятелю заряд за зарядом.

Отчаянно болела правая рука. Но я старался не обращать на нее внимания. Стрелял и бежал. Отдача настойчиво разводила стволы в стороны, но руки были скрещены в районе запястий, так что мне удавалось держать их под контролем. Хоть и не без труда – на бегу это получается хреново. Но ведь мне просто нужно было провести операцию прикрытия. Меткость при этом оказывалась вопросом второстепенным. Даже не знаю, попал ли в кого, но, судя по тому, что ни один из готовивших нам засаду так и не решился ответить, свою функцию выполнил. Слегка было жаль соседей – сна на полночи вперед они, надо полагать, лишились. Ну, да ничего. Переморщатся.

Патроны кончились у самой арки. Я повернулся к противнику спиной и быстро, насколько позволяли ноги и скользкий снег, помчался прочь. На бегу обтерев пистолеты полой куртки, я отбросил их в сугроб. Если и найдут – что ж, от отпечатков я постарался избавиться. Насколько хорошо – там видно будет.

Генаха действовал строго по плану. Такси стояло в паре кварталов – на улице Гагарина. Как я и советовал – с погашенными огнями. Даже шашечки на крыше не светились. Я подбежал к машине и бухнулся на заднее сиденье:

– Поехали.

– Куда? – деловито осведомился Кавалерист.

– В милицию. Опорник, или что тут ближе. Если ППС увидишь – тормози.

Генаха вырулил на дорогу, удивленно посмотрел на меня в зеркало, но промолчал.

– Что там было? – спросила за него Лена.

– Немцы нашим засаду устроили, – отозвался я, потом подумал, что после такого ответа у нее все равно останутся вопросы, и расширил его. – Лобовуху им разбил, чтобы не видно было, куда ехать. У меня только плечо выбито, так что не беспокойся. Плечо – это ерунда. До свадьбы заживет.

Опорник, оказывается, был совсем рядом. Я, прожив в этом районе несколько лет, даже не подозревал о нем. Генаха, скорее всего, тоже не подозревал. Просто увидел светящиеся буквы и остановился. Лена выбралась наружу. Я – за ней. Догнал у самой двери, развернул к себе и приобнял:

– Вот и все, солнышко. Я же говорил, что все в порядке будет. А ты боялась.

– А я и сейчас боюсь, – она залезла мне пятерней под шапку, сгребла волосы на макушке в пучок и сильно сжала их. Если это проявление нежности, то довольно странное. Впрочем, я не стал заострять на этом внимание. – Что будет с тобой?

– Со мной будет порядок, – заверил я. – Ты вот что. Когда с ментами разговаривать начнешь, про вчерашнюю пьянку – ни гу-гу, а то у вашего Бори, кроме бороды, еще и огромные проблемы вырастут. Про меня тоже ничего не надо говорить. Просто – увидела, испугалась, спряталась. А когда все закончится, ко мне приходи. Я заканчиваю работу в восемь утра, в девять, то есть, буду уже дома. Ждать тебя, – я поцеловал ее в лоб и сбежал с крыльца. Внизу обернулся и, увидев, что она все еще стоит в нерешительности, напомнил: – Ждать буду!

– Хорошо, – едва слышно отозвалась Леночка и скрылась за дверью.