Ищи себя, Громов

— Разве я забыла тебе сообщить? — спросила Зика. — Она второй день не ходит в школу, что-то у неё там такое с ухом, не очень серьёзное, но она сидит дома.

Вот оно что, подумал я. С ухом? Дома сидит? Значит, это была не она? А я вон как разволновался. Нет, видно, никогда мне не будет хорошо, как другим людям, если мне становится не по себе от того, чего и не было на самом деле. Я же не мог час назад, на стадионе, быть уверенным, что это она, я же не видел. Не видел, а разошёлся вовсю. Нет, вряд ли выйдет из меня что-нибудь толковое. Вряд ли.

16

Дымшиц ждал нас у проходной завода и улыбался — рот до ушей. Я был абсолютно уверен, что он не опоздает. Не такой он человек. Класс, конечно, пришёл не весь, кое-кого в этот день вообще не было в школе, кто-то сбежал сразу после уроков, а кто — по дороге, но народу было достаточно: у Евгении Максимовны глаза были голубые, я видел — она была довольна.

Дымшиц познакомился с ней, поцеловал ей руку, после поприветствовал нас и повёл всех через проходную, по огромному двору к длинному красному зданию вдалеке.

Там, кто хотел, разделся, и мы прошли в комнату отдыха. Когда все расселись вокруг стола с газетами и журналами, в комнате отдыха незаметно появился здоровенный, раза в полтора больше Дымшица, мужчина. Он забрался куда-то в угол, весь был красный и мял в руках платок, как певица.

Дымшиц сказал:

— Ребята, познакомьтесь, пожалуйста. Это технолог турбинного цеха, товарищ Мухин.

Мухин нам поклонился, закашлялся и сказал:

— Дети! Дорогие дети! Я к вам на минуточку. Чувствуйте себя как дома. Я ухожу, У меня дела. А главное, что товарищ Дымшиц обойдётся и без меня. Правда, он не работает на нашем заводе, он работает в НИИ, который часто выполняет наши заказы, но он прекрасно знает производство. Запомните, что так и должно быть: каждый учёный — производственник, каждый производственник — учёный. Ну, я пошёл. Счастливой экскурсии!

И он исчез. Прыг в дверь! — и как не было.

Дымшиц сказал:

— Мухин, ребята, замечательный человек. Он, как сейчас принято говорить, живая история этого завода. Ну, давайте о чём-нибудь поболтаем, чтобы я понял, что вас больше интересует, что вам показать и в какой цех лучше вести. К слову сказать, любите ли вы технику?

Все долго молчали. Евгения Максимовна вдруг говорит:

— Робкие овечки!

Кто-то засмеялся, многие начали шушукаться, а Цыплаков сказал громко:

— Я, например, технику не обожаю.

Тут уж все просто грохнули. Цыплаков надменно закатил глаза, а Дымшиц спросил у него:

— Поясни, пожалуйста, свою мысль. Почему ты её… не обожаешь?

Цыплаков сказал:

— Очень просто. Многие тысячи и сотни лет назад люди жили без техники, а вот без искусства и художественной литературы они жить не могли.

Жора Питомников говорит:

— Ну, Цыплак, ты даёшь!

— Что «Цыплак»?

— Ну ты даёшь!

— Погодите, ребята, — сказал Дымшиц. — Давайте разберёмся в том, что утверждает ваш товарищ. Во-первых, если у людей техника появилась позже, разве она не нужна? По-моему, нужна. Ведь не от нечего делать люди её придумали и стали ей заниматься. В развитии техники была и есть большая необходимость. Разве не так?

— Так! Так! — закричали многие.

— Технику не обязательно любить, но о ней нельзя говорить пренебрежительно.

— А техника вовсе и очень давно появилась, — сказала Надька Купчик. — Когда колесо изобрели — это же техника.

— Умница! — сказал Дымшиц. — Именно! Об этом я и хотел заявить во-вторых.

Александрова-Пантер пискнула:

— Каменный топор — тоже техника.

— Во-во! — сказал Дымшиц.

— Огонь трением! Огонь трением!

— Лук для охоты!

— А когда под водой реку переходили и через тростинку дышали — разве не техника?

— А я говорю — огонь трением!

Братья Бернштейн — гимнасты — вдруг подрались в последнем ряду.

— Игорь! Славик! — глаза у Евгении Максимовны начали меняться, темнеть. — Неужели не стыдно? Прекратите!

— А чего он говорит, что я зря пришёл на завод, раз у меня трояк по арифметике?

— А чего он-то?!

— Да сам ты!!!

— Тихо! Тихо! Тише! — говорила Евгения Максимовна. — Тихо, ребята! Тихо!

Все замолчали, а Валера Шучко сказал:

— Ясно, техника появилась даже раньше искусства. Носятся тут со своим искусством.

Радик Лаппо сказал:

— Ты, Шучко, — балда!

— Вот что, ребята! — сказал Дымшиц. Голос у него стал грустный. — И искусство, и техника необходимы людям, это факт, и здесь спорить не о чем. А вот кто что больше любит — другое дело.

— И я вот думаю так же, — сказал Жора. — Я, например, технику люблю, но ею заниматься не буду.

— Вот новости! — сказала Евгения Максимовна. — Это почему, Жорик?

— А потому, что я буду разводить животных. Ведь моя фамилия — Питомников, а я где-то читал, что если у человека фамилия и профессия похожи, то он может добиться больших успехов.

Все мы захохотали, Дымшиц хохотал так, что даже слёзы появились у него на глазах, а после сказал:

— С вами не соскучишься! Не-ет! Ну, ладно, давайте я поведу вас в цех по своему усмотрению. Пойдёмте всё же к Мухину, в турбинный.