Искатель. 1964. Выпуск №4

— Дайте мне сигарету, — просит Ришар. — Спасибо… Скажите, Рейнхельт, вы давно из Германии?

Они встречаются взглядами. Карцов чувствует, что не сможет солгать.

Он рассказывает о себе.

Закончив, глядит ка лежащую в кровати больную, беспомощную женщину, пытается улыбнуться ей.

А у нее капельки пота на лбу.

Он берет ее руку, подносит к губам и, поцеловав, бережно опускает на одеяло.

— Будто сбросил тяжелый груз, — говорит он, вздохнув. — Мы будем бороться, Марта. Но для этого надо, чтобы вы выздоровели. Верьте, вы поправитесь, и очень скоро. Только соберите все свое мужество. Все мужество, всю волю, без остатка. Вы же сильная, Марта!

— Нет, — шепчет Ришар, — нет, не могу…

— Неправда! В тот раз я солгал Абсту о появившихся рефлексах у вас в ногах. А сегодня я их нащупал! Они еще очень слабы, и я не хотел говорить… Но клянусь вам, еще немного, и я буду учить вас ходить!

Ришар рывком садится в кровати.

— Да поймите же, — шепчет она, — поймите: я встану на ноги, и он убьет вас!

Снова, в третий раз, шаги в туннеле. Ключ поворачивается в замке. Дверь отворяется. Входит Абст.

Он видит: больная неподвижно лежит в кровати, у столика с медикаментами возится врач.

— Закончили, Рейнхельт?

— Давно, шеф.

— Отправляйтесь к себе.

Узкая длинная пещера. Слева вдоль стены — сплошные нары, на которых спят люди. Над головой каждого — табличка с его именем. Двадцать два человека на нарах, двадцать две таблички над ними. Фамилий нет, только имена. Каждый, кто живет здесь, должен лежать на своем месте.

В дальнем конце пещеры наискосок от нар вделана в пол металлическая койка, на которой сейчас лежит Карцов. Между койкой и выходом из помещения — люди, порученные его надзору. Случись неладное, и ему отсюда не выбраться. Вцементировать койку именно здесь распорядился Абст.

По пещере беспокойно прохаживается Вальтер. Он только что вошел, перекинулся с Карцовым десятком ничего не значащих слов и ходит из угла в угол.

Карцов наблюдает за ним. Вот Вальтер останавливается у нар, оглядел спящих, привычным движением лезет за сигаретами.

— Нельзя курить. Приказ шефа.

Радист выдергивает руку из кармана, секунду колеблется, потом решительно присаживается на койку.

— Шел из радиорубки, дай, думаю, загляну: как там чувствует себя доктор?

— Спасибо, Вальтер. Здесь все в порядке… У вас был сеанс связи?

— Как обычно.

— И, конечно, ничего нового?

Больше двух месяцев прошло со дня побега Карцова с борта линкора, а он ни на минуту не забывает слов Джабба о начале контрнаступления Красной Армии в центре России. Что происходит на Родине? Развивается ли наступление, или враг нашел в себе силы остановить советские войска и сейчас теснит их, рвется к Москве…

— Ладно уж, курите, — говорит Карцов, видя, что немец все еще мнет в руках сигарету. — Курите, Вальтер. Одну сигарету, я думаю, можно. Гостю надо сделать приятное, не так ли?

— Спасибо, доктор. — Щелкнув зажигалкой, радист прикуривает. — Гость, сказали вы? Что ж, гость так гость.

— Пока гость, — многозначительно подчеркивает Карцов. — Думаю, мы с вами еще похозяйничаем здесь, а?

Радист широко ухмыляется.

— Так что нового в мире? — снова спрашивает Карцов.

— Да как вам сказать, доктор. — Вальтер мнется. — Нам другие станции слушать нельзя. Разве что перехватишь десяток фраз, пока настраиваешься… А в общем хорошего мало.

— Опять, наверное, затоптались в Африке?

— Не в Африке дело. Россия, вот что главное, доктор! А там мы, видать, промахнулись. Э, да что говорить!..

Вальтер вздыхает и, швырнув окурок, встает.

Подымается и Карцов. Едва сдерживая бушующую в груди радость, он провожает немца до двери.

«Промахнулись!» — повторяет он про себя. «Промахнулись» может означать только одно: фашистов гонят с советской земли, бьют, бьют!..

Нары тонут в полумраке. Оттуда доносится тяжелое дыхание спящих. Кажется, кто-то ворочается.

Карцов включает свет. Он видит: один из пловцов поднялся, трет кулаком глаза.

— Ложись, — негромко командует Карцов, — сейчас же ложись, Оскар. Спать, Оскар, спать!

Человек покорно ложится.

Медленна открывается тяжелая дверь. Входит Абст. За ним в сумраке туннеля темнеет чей-то силуэт.

— Все в порядке, Рейнхельт?

— Да, шеф. — Карцов идет навстречу. — Только Оскар ведет себя неспокойно.

— Что именно? Симптомы?

Карцов объясняет.

Абст подходит к нарам, долго глядит на пловца.

— Утром доставите его ко мне. Очень хорошо, что не упускаете ни единой мелочи, Рейнхельт. Я доволен вами.

Кого же привел Абст? Человек за дверью едва виден. Это не Глюк и не Вальтер.

Между тем Абст опускается на койку, жестом показывает врачу на место в ногах постели.

Карцов садится. Впервые он видит Абста небритым. И волосы, которые у него всегда тщательно расчесаны на пробор, сейчас всклокочены. Странно выглядит Абст.

— Устал, — говорит он, перехватив взгляд Карцова. — Очень устал, Рейнхельт. И это не только физическая усталость. Боже, как ненавижу я триумвират, из-за которого миллионы немцев оторваны от семей, терпят лишения, ежесекундно глядят в глаза смерти!..

— Триумвират? Вы подразумеваете…