Искатель, 2019 №1

— Собирал дань с гаишников-рэкетиров, работающих на трассе, ведущей в аэропорт Шереметьево.

— Это интересно. И как действует этот рэкет?

— Очень просто. Иностранца, совершающего поездку из центра города в аэропорт Шереметьево, нетрудно вычислить по желтым номерам его автомобиля. Каждого третьего из них останавливает ГАИ по прибытии в аэропорт. Гаишники приглашают жертву в ближайшее отделение полиции под предлогом «экспертизы» машины. Поскольку гость столицы боится опоздать на самолет, ему предлагается полюбовная сделка: двести долларов, и он свободен. То же самое проделывается и с иностранцами, возвращающимися в Москву из отпуска. Им угрожают конфисковать машину за придуманную, конечно, неисправность. Например, за повышенное содержание вредных примесей в выхлопных газах. Напуганный и одураченный иностранец спешит расстаться с долларами. За десять минут «гаишники» порой останавливают до шести иностранных автомобилей, и каждый раз не более чем за полминуты им удается договориться.

— И все платят?

— Как правило. Я говорил, что никто не хочет опоздать на самолет. Считай: шесть автомобилей по двести долларов каждый. При восьмичасовом рабочем дне это может принести пятьдесят шесть тысяч долларов в день. Эти предполагаемые заработки зависят, конечно, от потока иностранцев. Кроме того, гаишникам в любом случае приходится делиться с вышестоящими начальниками и аэропортовской мафией. В итоге все остаются довольны, потому что этот зелененький ручеек из баксов течет, не прекращаясь, ежедневно. Гриша, хочу еще раз сказать тебе, что наше общество до такой степени коррумпировано, что бороться с мафией бессмысленно. Оставь эту наивную затею. Ты можешь прекрасно устроить свою личную жизнь, если мы с тобой договоримся.

— Похоже, ты прогнил насквозь, — сухо бросил Григорий, вставая со стула. — Вот уж действительно деньги делают людей слепыми. Это ужасно. Но в отличие от тебя, Василий Андреевич, я верю, что добро победит зло. Пусть эти слова для тебя звучат банально и наивно, но не сомневаюсь, что все же большинство людей думают, как я. Ну, будет философствовать. На сегодня достаточно. — Григорий выключил диктофон и, сделав знак Соколову следовать за собой, направился в прихожую. — После обеда, часам к трем, принесешь карты и схемы, как обещал. Ясно? Выкинешь какой-нибудь финт — и я достану тебя черным квадратом. Не забывай о нем.

— Где уж тут забыть, — вздохнул Соколов, в который раз вытирая платком вспотевшие лицо и шею. — Он у меня в самой печенке сидит.

В прихожей, откинув ковровую дорожку с трупа Сукачева, Григорий приказал:

— Забирай своего дружка. Куда отнесешь — меня не интересует.

— Я?! Да ты что, Гриша?! — побледнел Соколов, и крупные руки его мелко задрожали. Могут увидеть с трупом, обвинят в убийстве.

— Нехорошо бросать своего товарища, — жестко заметил Григорий. — Ведь ты послал его сюда, вместе с ним и уходи. У тебя проблемы со слухом?!

Молча кивнув в знак повиновения, Соколов, ненавидя в душе Григория, как самого лютого врага, взвалил на спину труп капитана Сукачева и, тяжело дыша, попросил:

— Посмотри хоть, чтобы никого не было в подъезде.

— Извини, я не в твоей команде! — сурово ответил Григорий и тихо отпер дверь. — Иди!

Сгорбившись под тяжестью трупа и обильно потея, Соколов боязливо вышел на лестничную площадку. Пока ему везло: люди еще спали. Григорий презрительно посмотрел ему вслед и только было собрался закрыть дверь, как совсем близко от своей головы услышал характерное шипение. Это шипение он никогда ни с каким другим не спутал бы. Скосив глаза, он увидел кобру, неспешно скользившую к нему с антресолей. Продолжая шипеть, змея методично приоткрывала свою неширокую, но ужасную пасть, словно разговаривая с ним. Эго была вторая кобра, о существовании которой Григорий напрочь забыл. Между тем кобра легла ему на плечо и, не останавливаясь, потекла вниз по его опущенной руке. Достигнув пола, она, вдруг ускорив движение, юркнула за дверь.

Григорий инстинктивно захлопнул за змеей дверь и, сразу как-то ослабев, навалился на нее. Сердце у него бешено стучало. «Господи, — подумал он устало, — ведь человеческие нервы не из стальных проволок. Вполне возможно, что они у меня не выдержат и я попаду в сумасшедший дом».

Немного отдышавшись, он задумался: «Странно, почему на этот раз кобра не боялась зеленого света и ползла по мне, словно по какому-нибудь дереву? У меня такое ощущение, что эти кобры не враги мне. А как болит голова от этой зеленой ауры. Боже, как болит голова! И как спать хочется! Зеленая аура, я вне опасности, оставь меня», — прошептал он пересохшими губами и, подойдя к креслу, обессиленно плюхнулся в него. Закрыв глаза, он почувствовал, что головная боль отступает и он засыпает, проваливается в бездну.

Через минуту он уже спал сном человека, не смыкавшего глаз по меньшей мере неделю. Его глубокого сна не нарушил донесшийся с улицы душераздирающий вопль смертельно напуганного мужчины. Так, например, может кричать от страха человек, укушенный ядовитой змеей…

10