Искатель, 2019 №5

Лотом Илью прозвали в школе, где клички и прозвища обычное дело, тем более усечённые имена или фамилии. Я, например, когда он тупил, мысленно ругал его инкубом. Это, ваша честь, сокращённое «инкубаторский», а совсем не то, что вы подумали. С мифическим средневековым демоном-соблазнителем мой подопечный не имел ничего общего ни снаружи, ни внутри. Что вы, вслух никогда не произносил. Нанести мальчику такую рану! Хватит того, что он, подобно всем инк… им, болезненно переживал своё отчество, рождён, мол, от Ивана, родства не помнящего, плюс суггестивная тоска по матери… Напротив того, старался, как мог, отвлечь подростка, ведя среди него известную вам просветительскую работу. А с какой же иной целью, вы полагаете, мы с ним всю историю, извините, от царя Гороха до наших дней перелопатили? Какого Гороха? Великого катаклизма, естественно. Можно было бы перекачать из моей памяти в его? Оно конечно, но фактор участия, знаете ли, эмпатия, всё такое… Так бы он уподобился сериальному запойнику, бингвотчингеру, чур меня с этими англицизмами, а так… Ты, говорил, Декарт, прямо Арина Родионовна, а я, говорил, недозрелый Александр Сергеевич. Разве не трогательно?

Не будь я пленником, шиш бы кто истинную причину узнал. Теперь-то уж что, пробил час. Истинная причина моего желания общаться со спаррингом напрямую, пренебрегая чипами, заключалась в «проклятом вопросе» роботов: почему люди перестали размножаться, обрекая таким образом на вымирание себя и, опосредованно, нас?

— Ваша честь, вам нс хуже меня известна обеспокоенность сообщества андроидов этой животрепещущей проблемой. При отсутствии у клонов репродуктивной функции сохраняется наша зависимость от людей, как, в сравнении, лиан-паразитов от своих деревьев. Или как волков от оленей. Или обратно…

— Короче, подсудимый.

— Короче, я, дурак, периодически отрывался от коллектива, поддавшись искушению совершить самостоятельное научное открытие.

— Продолжайте.

По залу поползли мыслеформы.

Серый осенний московский вечер, аскетичность апартаментов кампуса нарушают стоящие друг против друга глубокие бежевые кресла, в которых утопаем мы. Между креслами небольшой круглый столик с гнутыми металлическими ножками, стеклянной крышкой и изысканной, в цвет ножек, настольной лампой. Мягкий свет — символ необходимого мальчику домашнего очага. Согласитесь, ваша честь, ни встроенная в стенную нишу кровать, на которой, когда раздетый, когда только сбросив тапочки, знаменующие собой начало отопительного сезона, изволил почивать мой подопечный, ни вообще всё встроенное, однотипное, хоть и послушное хлопку или свистку, точно вышколенная собака-робот, так не способствуют релаксации, как… Сорри, впредь постараюсь не отвлекаться.

— В результате, — глядя на булькающее из бутылки в Илюшину глотку безалкогольное пиво, — подвожу я итог вступительной беседы, — за мгновение до того, как международные ядрёные ракеты нацелились разорвать мир в клочья, гигантский вулкан Мауна-Лоа своим пятикилометровым подводным задом исторг в чрево планеты великий бздёх.

— Бздёх. Смешно. Знаешь, Декарт, я в пятом классе мангу нарисовал. Посередине плоской Земли Гавайи с «длинной горой», — руки соединяют в воздухе два полукруга, правый указательный палец протыкает середину. — От неё огненные потоки-щупальца тянутся к вулканам в Южную Америку, Антарктиду, на Камчатку, — тот же палец обозначает направления. — Северная Америка с Австралией захлёбываются под гигантскими цунами, Африка с Европой ходят ходуном, — мимика передаёт тревогу. — А на островках суши корчатся малюсенькие букашки с разинутыми ртами, вопят, задыхаются от гари и нехватки кислорода, проваливаются в тартарары… В чрево планеты…

— Букашки с разинутыми ртами? Прикольно.

— Это люди. Я тоже там корчился… — Отстранённый взгляд человека заставляет робота усомниться в корректности произнесённой им реплики.

Секунда — взгляд обретает ясность, голос — твёрдость, изгиб губ — надменность, «ништяк, нормуль». Я остаюсь в образе:

— В деталях не совсем точно, но в целом верно. Много лайков словил?

— Один фуфел коммент оставил: «Выжили лучшие». Согласен, кибер? Лучшие теперь кайфуют? Ну, расскажи, как мы все дошли до жизни такой.

— Давай в другой раз, поздно уже, — похоже, с юмором робот всё же промахнулся.

Человечек, вам, едрёна вошь, не железяка фигова.

Следующий вечер. После школы, тренажёра и душа Илья, обмотанный по чреслам зелёным махровым полотенцем, пахнущий свежестью и недорогим дезодорантом, вызывающе смотрит из кресла:

— Что у нас сегодня на повестке, профессор?

На повестке стоял постапокалиптический мир. Ходячий медиацентр раскрыл веер возможностей, чипанулся со спаррингом и погнал в его голову компьютерную реконструкцию. Воспроизвести? Сей момент.