Искатель, 2019 №5

Публика образовала полукруг. Главный герой, ГГ Фил, выступил на авансцену. Его ладони без перчаток поочерёдно потели на морозе, и, пока одна тёрлась о короткую спортивную куртку, другая отогревала верный смартфон. Бронзоватое индейское лицо, непонятно, от холода или волнения, приобрело сизоватый оттенок. Продолговатые карие глаза то и дело тыкались, словно щенки таксы, в Хейза, стоящего в двух шагах от нашего наблюдательного пункта. Наперегонки с таксами тикало время. Все притихли.

Наконец оратор сосредоточился и толкнул речь, содержание которой, если убрать мат и отредактировать, свелось к следующему:

«Почему Лот избил меня? Мы ведь испытывали друг к другу тёплые чувства. Вы видели доказательства в сети. Может, его кибер подговорил? Тогда надо направить в универсум ходатайство. Но я всё равно предлагаю наказать Лота. Человек обязан отвечать за свои поступки. Давайте объявим ему бойкот».

Публика посмотрела на Илью. Былинный богатырь степенно подошёл к вождю апачей, похлопал его по плечу, развернулся, улыбнулся и, делая между фразами небольшие паузы, по-доброму, душевно отчебучил:

— Френды и хейтеры! Хорош агриться. Завалимся в актовый зал. Закажем суши с безалкогольным пивом. И по ходу предадим меня остракизму.

Последнее слово большинству не было понятно, зато предыдущие — вполне. Раздались одобрительные смешки. Внезапно из толпы вынырнул известный раздолбай Петухов и враскачку, как в море лодочка, пришвартовался вплотную к оппонентам. Никто ойкнуть не успел, как с Фила — упс! — свалились спортивные штаны с лежащими поверх трусами.

— Смотрите, пока не удалили, га! — Петухов ловким движением правой руки сложил и сунул в карман куртки небольшой нож.

Толпа загоготала в ответ, защёлкала смартфонами и, обтекая поверженного, болтающего синеющими причиндалами вождя апачей, устремилась к дверям школы. Хейза рядом с подопечным не было.

Утром раздавленный факапом лузер сиганул с последнего, пятнадцатого, этажа своего дома. Предполётное селфи попало в интернет. Не вынеся унижения, которому подвергся ни в чём не повинный подросток, его примеру последовали пятьдесят две девушки, сорок восемь юношей и три женщины в возрасте. К вечеру обо всех забыли.

Илья, вернувшись домой с поминок Фила в кафе, где знакомый кибербармен из-под полы угостил детишек дешёвеньким винишком, впал в алкогольную депрессию, частично обвиняя в смерти одноклассника себя. «Надо было всё-таки поговорить с ним по-человечески… да ещё этот кретин Петухов… откуда у него нож взялся… и зачем… хлеб он им, что ли, режет…» Потом его разморило. Потом ангел отвлёк. Потом жизнь закрутила, то, сё, школа, история с Джи, снова ангел…

— Подсудимый Декарт!

— Так точно.

— Дерзите?

— Никак нет.

— Дерзите. Медитируете в зале суда. Между прочим, ваша ретрансляция совершенно не совпадает с показаниями свидетеля Хейзинги. И ангелы эти — опять вы за своё?

— Дело было весной, ваша честь, в конце марта. Мыс Ильёй обмозговывали случай с Джи. Мальчик был сам не свой: то укорял себя за то, что оставил одноклассницу одну разгребать трупный завал, то оправдывал своё поведение недостойной выходкой Джи. Измотанный сомнениями, он почти уснул, когда ангел явился. А немного погодя небеса разверзлись и… Да что зря воздух сотрясать, у меня ж документ имеется, запись…

* * *

— Здравствуй, избранник!

— Здорово, посланник. Я думал, ты меня покинул.

— Ни боже мой. Служба спасения спешит на помощь.

— Да чем ты мне поможешь…

— Как чем? Ценными указаниями. Делать или не делать — решение за тобой.

— Да что тут можно поделать…

— Исповедаться можно. Покаяться… Уразумел?

— Нет.

— Изъясняю для бестолковых. У тебя муки совести, вызванные терзаниями по поводу корректности собственного поведения в экстремальной ситуации.

— Чего?

— Того! Священнику о своих заморочках расскажи.

— Бэтмену тому?

— Ты, землянин, говори, да не заговаривайся. Ума с гулькин нос, религиозного опыта ноль, а фанаберии…

— О’кей, священнику. И что он?

— Он всё растолкует, я тебе не ликбез.

— Не кто?

— Не ликвидация безграмотности, темнота.

— По-твоему, я бездарь?

— По-моему, ты неуч. Внимай. Не будет покаяния — не начнёт расти второе крыло. Это при жизни. И после смерти, если нормально помрёшь, а не как, к примеру, Фил, — тоже кранты.

— Не, ничего не понял, я пас.

— Господи, за что мне всё это? Благодарю, Господи! Здравствуй, Феодорушка. Выручай, просвети неразумного.

— Вы кто?

— Повежливей, Илья. Это святая блаженная Феодора, которая в десятом веке новой эры оставила свидетельство, как она после смерти преодолела лестницу воздушных мытарств. Молчи! Просто слушай. Я сейчас прочитаю начало свидетельства, если ты ничего не поймёшь — всё, умываю руки. «Всякий христианин от святого крещения приемлет от Бога данного ему ангела-хранителя, который, невидимо храня человека, днём и ночью наставляет его на всякое благое дело во всё время жизни его до самого смертного часа и записывает все добрые дела его, чтобы в награду за них человек мог получить от Бога милость и вечное воздаяние в небесном царствии». Ну как?

— Жесть.