Искатель, 2019 №5

Безработный Боб оказался в реале таким же изгоем, каким оказывается пользователь, исключённый из сети. Очень мало осталось мест, где могут приткнуться люди. Открыть своё дело — раз, но желателен талант предпринимателя, да и свободных ниш почти не осталось. Заняться научной работой — два, но желательно, чтоб мозги были по-особому устроены, да и в научной среде идут повальные сокращения. Полицейский отпадает, менеджер среднего звена, не говоря о высшем, тоже, шоу-бизнес не про него, криминал тем более. Похоже, обчёлся, остальное занято роботами. Ничего, надо успокоиться, порыться в сайтах, созвониться со службами психологической поддержки, всё потихоньку наладится, «не дрейфь, боец, ты лучший». Потихоньку не наладилось, пришлось встать на биржу труда. Главное, когда получаешь пособие, — не принюхаться, не сдаться, рук не опустить и не наложить, как те слабаки. Он таких с десяток знает. А сколько всего? Удача улыбнулась через год, летом, в шесть утра. Совершая традиционную пробежку по выученному наизусть маршруту, Боб увидел, как робот-уборщик из ресторана «Кот и клизма» вешает на дверь объявление «Требуется швейцар с артистическими данными». Прибежав домой и приняв душ, он рванул к ресторану, опасаясь, что соискатели наткнутся на объяву в интернете и опередят. В своих артистических данных он не сомневался.

Везунчик Боб, промяукав швейцаром полгода, в ноябре, под вечер, в свой законный выходной, возвращался от знакомой проститутки на каре и заметил у пешеходного перехода девчонку — жёлтая куртка, жёлтые ботинки с торчащими из них тёмными джинсами, светлые короткие волосы. Намокла под крупитчатым снегом, съёжилась, чисто озябшая канарейка, на перчинку Санни смахивает и одну артистку из древнего фильма про каникулы, кажется, в Древнем Риме. Он её подвёз, она дала телефон, они стали встречаться. Какая удача, что у неё робота не было.

Амбал Боб наряду с брутальной внешностью плохого парня из сериалов — сизо-серый, отдающий перламутром бобрик, перебитый нос, тяжёлый подбородок — обладал тонкой душевной организацией, которая отражалась в глазах — «небольших, неопределённого цвета, жалостливых. Наследственным был такой взгляд или благоприобретённым, сказать трудно, потому что из инкубатора Боба забрала лесбийская семья. Две мамы, называвшие себя Розочкой и Мимозочкой, пять лет приёмного сыночка баловали-миловали, планировали вырастить из него настоящего мужчину и лишь по праздникам наряжали в девчачьи платьица. В пятилетием сознании вспышкой зафиксировалось, что Розочка полюбила другую, а Мимозочка ни в коем случае не хотела препятствовать их счастью, «жаль, с Боренькой придётся расстаться, мы так к нему привязались». В приюте, куда Боря попал со своей нянькой-роботицей и двойной фамилией Иванофф-Иванофф, его приняли хорошо и в дальнейшем старались, чтобы у ребёнка не осталось негативных воспоминаний, могущих вызвать посттравматический синдром. К вящему удовольствию всех, синдрома удалось избежать, и Боренька, Борис, Боб, переходя из приюта в школу, из класса в класс, накрепко усвоил, что станет настоящим мужчиной, борцом со злом ради настоящей семьи с папой, сиречь им, мамой и детьми. Добро пока не восторжествовало? Ничего, можно перебиться на другом поприще, слава небесам, он теперь при работе, не фонтан, зато есть с кем создать семью — перчинка Джи вполне подходящая кандидатура. Глупенькая? Так ведь и он не семи пядей во лбу. Маленькая? Так ведь и он не старый, оба в подобающем детородном возрасте.

Встречались в его выходные днём у Джи, к себе Боб её ни разу не позвал. Как можно? Заплёванная однушка, совершенная безбытность, даже кухни нет. В комнате широченная продавленная кровать, которую одна приблуда метко окрестила сексодромом, да на стене порванный от времени постер голой бабы. Ему зачем больше? Он и раньше отдавал предпочтение общественному питанию, а теперь как сотрудник ресторана получил право на обед со скидкой, что же до сна, то спать мужик должен с женщиной, хоть бы и проституткой. Огорчало, Джи никак не беременела.