Искатель последней надежды

Но бывает так, что: хачипури лучше всех

Каждому по факту: надо скушать чебурек

Это так абстрактно: забигаловки эфект».

— Дальше.

Радио: «Ты Валер, а я Колик. Ты трансгендер, а я гомик.

Люди помогите… Кончить».

— Дальше.

Радио: «Все хотят от меня ШО? Я хочу посрать в меШОк».

— Дальше.

Радио: «Ты на работе в каблуках уже не для него

На улице снег-метель, по крышу занесло

Ты тот кто не возмёт трубку, потому-что рот занят

Пускают тебя по кругу, безответной любви

Уже седьмой час, дышишь только ноздрями

Да пошло оно к чёрту всё

Кончу ты отрыгни

Телефон возьми

Номер его в блок

В сосалкаграме в бан

Он совсем не тот

Чей пенис небом дан».

— Вырубай эту мерзость, — меня начало подташнивать.

Коляныч только и ждал момента когда мне станет плохо.

— Прозрел?

— Воистину прозрел!

— Может классику? — Коляныч покрутил в руке какой-то кассетой.

— Смотря что ты имеешь в виду под «классикой».

Он погрузил кассету в кассетник и запустил перемотку.

— Дмитрия Шостаковича я имею в виду под словом «классика».

— Мефистофель. Какую симфонию будем слушать?

— Начнём с первой.

Тяжелый труд мастера татуировок продолжился под хорошую музыку.

* * *

— Спасибо Николай Николаевич, вы лучший в своём деле.

— Не за что друже. Давай я провожу, а то много новеньких, могут не признать в тебе важную личность за этим зеркальным куполом, — Уже вечерело, было пора уходить.

Кольщик закончил работу еще час назад, но спешить уходить я не стал. А теперь пора выдвигаться в путь.

— Благодарю сударь, не смею отказываться.

Вокруг, по всей Фатальной территории, аж только сейчас, под вечер, просыпались все бандиты. Хренова толпа, как на ЖД вокзале.

— Ваше благородие, а вон то что за чимпампосы?

— Алтайцы. Каким чудесным образом их сюда занесло непонятно. Что ни слово — то мат.

— Ну так, если шахматисты то как-бы это вы сами понимаете.

— Они не шахматисты. Они используют в речи не нормативную лексику.

— Понятно что не аристократы.

— Хуже, чувак, я с ними имел диалог на той неделе, точнее с одним и слава Богу.

— Неужто ль всё настолько плохо?

— Разговаривает сносно, но пока я с ним десять минут стоял, он лужу нахаркал под собой. Клянусь, столько таджики под нацваем не плюют.

— Ох, ваше благородие вы меня уморили!

— Чё ржёшь?

— Ну а как же, ведь если бы их было больше, то утопили бы вас, ваше сиятельство.

— Ну да, утопили бы, супостаты.

— Николай Николаевич, а рядом с ними кто?

— Оо-о, это величественный народ.

— Я весь внимании. Азъмь Иезьмъ слух.