Искатель: Проклятие Древней крови (СИ)

Алишер умрёт, зная, кого проклинать за боль и страдания. Паршивая будет смерть. Заражение крови – дрянная штука. Игни безотчётно потёр ладони. Подставил под упругие струи дождя и хорошенько, до влажного скрипа вымыл. Взял шприц. Эликсир нужно смешать с кровью, иначе он вызовет только головную боль и тошноту. Игни достал из футляра жгут и заметил, как сильно у него трясутся руки.

Нужно попасть в вену, а руки дрожали, как у запойного пьяницы. Бессонная ночь дала о себе знать.

Или гори оно всё?

Обещал ведь.

Матушке обещал. Алишеру. Себе.

* * *

В тридцать второй дом пришлось заходить через черный ход, оказавшийся незапертым. Впрочем, никто не удивился этому обстоятельству, даже Алишер, который вел их с уверенным видом хозяина.

Увязнув в грязи и глине, испачкав подолы плащей, Алишер, Фарелл и Синия зашли в тёмное холодное помещение, которое только притворялось человеческим жилищем, а изнутри больше напоминало декорации к кошмарному сну. Пока Фарелл с ворчанием оттирал о плетёный из травы придверный коврик подошвы сапог, Синия молча обошла валяющуюся одежную вешалку с отломанной ногой. Наклонилась и подняла черепок с нарисованным поверх белой глазури красным бутоном. Внутренняя часть была черной и маслянистой. Эта чернота оставалась на пальцах, если провести по поверхности. В разбитое окно рвался ветер, трепал зеленые шторы, и тут же стихал, разве что нерешительно ерошил разбросанные и разорванные газетные листы.

– Хик нес малефикарум эрат[13], – прошептала Синия, ни к кому конкретно не обращаясь. Разве что к сыну, который остался там, за окном, где бушевал весенний шторм. Сын был далеко и не мог ни ответить, ни помочь.

Ей стало ясно, почему Алишер настоял на том, что следует идти через задний двор. Входная дверь, выходящая на улицу Каменщиков, была надежно забаррикадирована книжным шкафом и кушеткой. Кто-то пытался держать здесь оборону от превосходящих сил и потерпел поражение – окончательное, если судить по крови, которой было пролито предостаточно.

Алишер встал в проходе и обеими руками оперся на набалдашник трости. В отличие от Синии, он старался не разглядывать ни стены с застывшими черными потеками, ни разбитую утварь. Впрочем, не замечать сладковато-гнилостный запах старой крови было куда сложнее, чем погром. Князь выглядел так, будто его вот-вот стошнит.

Шеф-искатель снял покрытую дорогостоящим магическим лаком водонепроницаемую шляпу, стряхнул капли, бегающие по фетровым полям, и надел снова. Четко печатая шаги, прошел вглубь комнаты и поднял передовицу. Пробежал глазами заголовок: «Воры проникли в Великую библиотеку. Смотритель дает скандальные показания». Помрачнел.

– Говорите, что поставили на принцессу, господин Фарелл? Вы приняли это решение до того, как подставили её или после? – вкрадчиво спросил Алишер.

Фарелл достал из кармана портсигар, открыл. Синия, привыкшая подмечать мельчайшие детали, которые смогут подсказать ей, что на уме у сына, обратила внимание на синюю звезду на эмалированной крышке.

– Маятник раскачал не я, – бросил искатель, вынимая сигарету. – Я всего лишь сторонний наблюдатель и слежу за равновесием сил. Не будь «Вестника», Акато-Риору давно бы уже разорвали на части. Вы привели меня сюда, чтобы показать старый номер? У меня в архиве…

Ему не дали договорить.

На втором этаже скрипнули половицы. А потом еще раз – протяжнее и громче.

Алпин Фарелл задрал голову. Прислушался.

– Доурелл? – без уверенности окликнул он. Скрип прекратился.

Алишер тонко улыбнулся.

– Думаете, там ваш человек, господин Фарелл? В моем доме?

* * *

Зря Игни надеялся, что непогода собьет со следа охотников. Дождь всего лишь дал ему немного времени, но быстро стих, пролетев мимо, как штормовой крылатый змей из старых риорских сказок.

Зря позволил себе отвлечься на воспоминания о той ночи. Они приглушили реальность.

Игни не услышал, как к нему подошли. Он принял шаги по лужам за обычный шелест редеющего дождя. Посчитал, что тревога нарастает не потому, что к нему приближается враг, а из-за того, что сокрушительная усталость после бессонной ночи внезапно затянула удавку на шее.

Он понял, что уже не один, когда на плечо легла чужая рука. Парень выругался про себя. А всё проклятый дождь! Нос по-прежнему не чувствовал ничего острее прелого запаха мокрой штукатурки.

Со спины подошли, собаки! Пока он торговался с совестью и пялился невидящим взглядом туда, откуда тянулись к нему красные всполохи чужого Покрова, один из Охотников обогнул дом со стороны заднего двора и зашёл с тыла.

Железной хваткой он вцепился ему в плечо и потянул, вынуждая развернуться.

Короткая вспышка злой радости согрела Игни и разогнала туман усталости.

«Быть того не может! Кто-то из людей Императора пропустил вводные занятия, на которых объясняли, почему нельзя позволять малефикарам касаться себя? – подумал он. И тут его осенило. – Это не Особый! А кто тогда?»