Искатели счастья

Прощались мы долго. Стояли в прихожей и не знали, что делать. Я боялся прикоснуться к ней, она тоже. Наконец, она глубоко вздохнула, потянулась ко мне и едва коснулась губами уголка моего рта.

- Зоинька, я сейчас умру, - прошептал я, пытаясь унять дрожь в голосе.

- Не надо, - едва слышно выдохнула она. -  Живи. У тебя это хорошо получается.

Я вышел из квартиры. Сбежал по ступеням. Вылетел из подъезда и, не помня себя, не чувствуя ног, воспарил… в самое небо.

В тот вечер и в ту ночь я не думал о смерти. В ту ночь я очень любил и ценил жизнь!

 

Последний год детства

Майские дни и ночи наполнились нежданной тревогой. Сладкой и тягучей, как мёд. Острой, будто кинжал в сердце. Нежной, как улыбка возлюбленной и легкое касание девичьих пальцев. Всюду, где бы я ни находился, всей кожей чувствовал, где сейчас находится Зоя. Мы обменивались долгими взглядами, вздыхали и посылали друг другу записки, полные туманных намеков и многоточий. Это было мучительно и сладко. Мы ходили по краю пропасти. Мы боялись друг друга. Казалось, одно неосторожное касание наших рук - между нами проскочит молния и убьет нас. В моей горячей голове непрестанно пульсировали ее слова «я ведь живая» и еще Лешкины «брюнетки - они темпераментные!»… И вдруг меня пронзала острая жалость к девушке, а потом эта жалость медленно переползала на меня. Мы стали будто рабами в кандалах. И мне это вовсе не нравилось.

Может быть поэтому, так освежающе веяло от наступающего лета. Что-то подсказывало, что там наступит избавление от моей неясной сердечной боли. Как всегда, летом наша семья обычно путешествовала. Сначала мы съездили на море. На пляже я подружился с парнем примерно моих лет. Потом - с сестрами-близнецами из Грузии, юными красавицами Дианой и Этери. Их так сурово опекали родители, что беспокоиться мне по поводу «приступов страсти» не приходилось. Например, в кинотеатр на французский фильм «Искатели приключений» мы пошли «всей честной компанией» с родителями. Ох, что же творилось рядом с кинотеатром! Очереди за билетами занимались до восхода солнца. Билеты с рук стоили не меньше, чем банкет в центральном ресторане Сочи. Отец, чтобы достать билеты, заходил в горком партии. Я его ждал на тридцатиградусной жаре не меньше часа. Он вышел оттуда чуть пьяным, потным и радостным.

Вечером встретились с пляжными грузинскими друзьями - мужчины в белых рубашках при галстуках, женщины в шелковых вечерних платьях. Купили мороженого и толпой зашли в душный зал. От «моей дамы» - смешливой Этери - по-взрослому веяло духами «Красная Москва». Этот запах потом всегда будет напоминать мне этот дивный фильм, полный приключений в тропических морях. И этих французских красавчиков - обаятельного Алена Делона, мужественного Лино Вентуру и загадочную Джоанну Шимкус. Много позже мне расскажут, что на самом деле духи «Красная Москва» назывались «Любимый букет императрицы», и были изготовлены обрусевшим французским парфюмером Августом Мишелем для нашей русской царицы в 1913-м году к трехсотлетию Дома Романовых. Для меня же этот аромат останется на всю жизнь запахом трагической любви и веселой черноглазой Этери, каждый шаг которой охранял суровый отец. Правильно делал.

Потом еще мы съездили на родину отца, в уральскую деревню. Там с утра до вечера собирали грибы, которые мама сушила, мариновала и в посылках отправляла с почты домой. Вечерами ходили с отцом и двоюродными братьями на деревенские посиделки. Там водили хороводы, танцевали шейк с местными румяными невестами. Странно, в этой, казалось бы, глуши не наблюдалось затхлости провинциальных городов. Здесь жили своей трудовой очень естественной жизнью, всюду окружала природная красота. О, как духмяно пахли земляничные поляны и сосновый бор! Какие яркие звезды сверкали на черном небе. Какой радостью светились деревенские молодые лица! Впрочем, не обольщайтесь, что ухаживания за местными красавицами пройдут для вас тихо-мирно. Мне пришлось поучаствовать в кулачном бою с деревенским Отелло. Впрочем, я его понимал: приехал, понимаешь, городской пижон в «чухасах», кружит девкам головы, отвлекает от штатных женихов. Но вот что понравилось - после обмена дежурными ударами, спустя пять минут, мы стали друзьями, обнимаясь загорелыми ручищами, подшучивая друг над другом, вполне беззлобно.

Потом, вернувшись домой, полтора месяца ходил, как на каторгу, на школьный факультатив. Десятый класс вообще запомнился необычной напряженностью. Мы все как-то сгруппировались, сосредоточились на выпускных и вступительных экзаменах. По рукам ходили затрепанные экзаменационные билеты. Наше положение усложнялось тем, что мы «попали» на эксперимент. Новые школьные учебники писали жутко заумные дядьки - академики, профессора… Чтобы понять, что они хотели до нас донести, текст нужно было перечитывать по нескольку раз. Даже учителя возмущались и относились к нашей новоявленной тупости снисходительно.