Искажение лжи

Зазвонил домашний телефон. Трубку я не взяла. Кому надо, позвонит на мобильный. В голове раз за разом проворачивалась замедленная съемка. Ключ почти вытолкнут из замка. Я дотрагиваюсь до него. Он падает.

Джина удивленно смотрела на меня из клетки, потом встала на задние лапки и громко, пронзительно заверещала. Это немного привело меня в чувство.

Я поняла, что сижу на полу у двери и грызу ногти. Опять! Я оторвала руку ото рта и положила на плитку ладонью вниз, вытянув пальцы. Не знала, что плитка такая шершавая, всегда считала ее гладкой. От запаха соседских котлет меня начало подташнивать.

Я не знала, что делать. Больше всего хотелось спрятаться. Я снова испытывала ужасное, отвратительное чувство беззащитности. (Какой раз за последние две недели?) Но теперь к нему добавился страх.

Надо вставать. Собраться с духом и встать.

Поднимаясь с пола, я думала о том, что, если ключа нет в замке, в замочную скважину видно прихожую, часть гостиной и дверь на балкон.

Не помню, как я вышла на улицу. Там стало легче. Яркое солнце. Яркая зелень. Яркие люди вокруг. Краски и звуки отвлекали.

Я прошла по Юфимцева и свернула на Мечникова. Пахло переспелыми бананами. Торговец фруктами на углу кивнул мне, раскладывая товар. Он напомнил об Элле. Я подумала, что надо зайти к ней после работы и рассказать новости. Я скучала без ее прямых бесхитростных советов.

В голове вертелись дурацкие тупые вопросы. Почему ключ не вытолкнули до конца? Если выталкивать ключ из замочной скважины, как определить, когда надо вовремя остановиться, чтобы он не упал и не зазвенел? В голове мелькнул образ. Темно. Я встаю с кровати и подхожу к двери. Потом поднимаюсь на цыпочки, смотрю в глазок и прислушиваюсь. Воспоминание было таким ярким и неожиданным, что я остановилась.

Я не поняла себя.

Я что, вставала ночью? Мысль казалась простой, но пугающей. Что, если именно я ночью хотела открыть дверь? Что, если кто-то приходил, но я об этом не помню? Или еще хуже, я хотела куда-то выйти? Сама. Что, если ко мне никто не приходил, не выталкивал ключ из замка и не открывал щеколду.

Все сделала я. Я!

Хорошо, что в тот момент, когда мне в голову пришли эти мысли, я уже подходила к офису.

Глава 24

Лариса, ехидно ухмыльнувшись, показала на кабинет Гурина, потом на часы. Чувствуя подвох, я проследила за ее пальцем. На часах было десять. Странно. Мне казалось, я вышла из дома в начале девятого. Даже раньше, чем обычно. Что-то с часами? Опять?

Я будто вернулась на пару недель назад. Тогда я тоже выпала из времени. Но так и не узнала причину. Дело в часах или во мне?

– Вас просили зайти, – доложила Лариса подчеркнуто медленно, сделав ударение на «Вас». Еще недавно мы были на «ты». Но теперь я хоть знала причину, почему мы не дружим.

Справа от компьютера в вазе, которую я раньше не видела, стоял букет белых пионов, которые шикарно пахли. Свежесть и водные ноты.

Из кабинета Гурина вышел Борис в красной майке с эмблемой строительного университета. В руках он держал папки с бумагами. Борис холодно кивнул мне и улыбнулся Ларисе. Потом прошел мимо, не сказав ни слова.

Меня окутал запах дорогого одеколона (какой знакомый!). Вот как. Обиделся. Ну и пусть. Я никому не навязываюсь. Никто не просит мне звонить и вечно искать моего взгляда.

Гурин сидел за столом. За спиной висела яркая абстракция. Она висела здесь давно, и я никогда не обращала на нее внимания. Но именно сегодня меня раздражала ее неоднозначность. Почему-то.

Нахохлившийся и сгорбленный, в очках Гурин снова напоминал филина. Когда я вошла, он поднял голову от стопки бумаги. В руках шеф держал красный карандаш, которым он всегда правил переводы. Лицо было замученным и усталым. Я видела перед собой другого человека, совсем не того, кто еще пару дней назад радовался удачной сделке.

Полуопущенные жалюзи на окнах скрывали яркость дня. Едва слышно работал кондиционер. В кабинет вернулся запах корвалола.

– Почему, Дивинова, ты не берешь трубку? Для чего тебе телефон? – устало спросил Гурин.

Я взглянула на экран смартфона. Да, правда. Пять пропущенных звонков. Пять! Но я ничего не слышала. Я держала телефон в руке, потому что всегда жду сообщений от Экис. Я почти не выпускаю мобильник из рук. Он даже не вибрировал.

Или вибрировал, но я не заметила?

– Вот, – Гурин швырнул на стол листы бумаги.

Я впервые видела, чтобы шеф что-то бросал.

– Это что такое, а?

Листов было много. Они рассыпались по столу, легли причудливым узором. Несколько листов упало на пол. Я наклонилась и подняла. Рассмотреть текст оказалось сложно, так густо он был исчеркан красным карандашом.

Но я все равно узнала. В руках я держала собственный перевод. Текст периода аврала. Я взяла листы со стола. Другой перевод. Тоже мой. Весь густо красный. Я держала бумагу в руках и ничего не понимала.

– Что это? – вырвалось у меня.

Я всегда перевожу качественно и никогда не ошибаюсь. Я всегда проверяю и перепроверяю по сто раз каждое слово. Здесь не могла быть моя работа!