Исход Русской Армии генерала Врангеля из Крыма

Но носились слухи, доходили сообщения. Изменил Махно, передавшись на сторону красных. Это — «булавочный укол». Однако как поведут себя партизаны в плавнях? Если они будут с красными, то фронт армии будет тянуться еще на сотни верст вдоль них. Затем слух о перемирии между Польшей и Советами. Он заставил марковцев серьезно забеспокоиться. Теперь красные все свои резервы могут бросить на Южный фронт и, весьма возможно, перебрасывают части с Польского. В борьбе Русская Армия осталась одна, и не сочтены ли ее дни? На кого надеяться? На французов? Одна надежда бесспорна: на генерала Врангеля. Он сказал: «Я сделаю все, чтобы вывести армию и флот с честью из создавшегося положения».

Но была в Марковских частях солдатская масса; с ней жили, с ней разговаривали. Она слушала внимательно, горящими глазами глядя на своих офицеров, и в глазах и словах их не находила ли что-то успокоительное? Офицеры, кадры частей, проверили настроение своих солдат по минувшим боям. Достойно держались они, хотя были в большинстве из пленных. Была лишь одна попытка перехода к красным.

В июльских боях были взяты в плен курсанты. Шесть из них отказались добровольно вступить в ряды полка и были вместе отправлены в запасный батальон. Через полтора месяца исправной службы их, опять же вместе, перевели в полк в одну из рот, где в боях вели себя хорошо. Но однажды ночью, будучи назначены под командой одного из них с двумя солдатами из пленных в заставу, они приводят свое затаенное желание в исполнение. Двух воспротивившихся солдат связывают и ведут с собой.

— Стой! Кто идет? — окликнули их спереди.

— Свои, товарищи! Мы бежим от белых.

— Бросай оружие! Подходи!

Курсанты попали в руки предусмотрительно высланных вперед разведчиков.

Было совершенно очевидно, что красноармейскую массу гнали в бой силой; воевать она не хотела. Даже полк петроградских рабочих — опора коммунистической власти, привилегированная часть, отлично обмундированная и снабженная, — быстро разложился.

Не такими были курсанты и красные командиры из бывших офицеров. Интеллигентные и, во всяком случае, более развитые, были преданы советской власти и, раз дав свое слово или подпись, уже не изменяли им. Командир карательного отряда, бывший офицер, не сдался, когда сдавалась часть его отряда; он был захвачен в плен, когда хотел эту часть привести к повиновению. Но был и такой…

Захвачена в плен рота красных с командиром, бывшим офицером. Его отправляют на допрос в штаб полка. Полная откровенность и доверие к нему. Командир полка даже оставил его поужинать. Потом его должны отвести в ту роту, которая его захватила. И вдруг только что вошедший для этого ординарец кричит:

— Стой! К командиру полка! Господин полковник! Это — чекист. Он не одного офицера отправил на тот свет. Он избил меня.

— Это правда?

— Это так. Немало вашего брата я отправил в штаб Духонина, — сразу же ответил он, и зверский блеск появился в его глазах. Его вывели…

Между прочим, этот чекист, во время первоначальных разговоров с командиром полка, говорил о скверном моральном положении бывших офицеров в Красной армии, об их, конечно, скрытом недовольстве и желании перейти к белым, о непрерывном им напоминании о расстрелах белыми сдавшихся в плен, о расстреле сына генерала Брусилова. (На самом же деле ротмистр Брусилов расстрелян не был, как и бывшие с ним офицеры — Спонтий, Жаковский, Вонсович и др., а сразу же были назначены в конную сотню. Из них сбежал лишь Жаковский, которого сам Брусилов отрекомендовал как ненадежного. Брусилов же первое время оставался в конной сотне, посылался в разъезды как начальник, но заболел сначала ногами, а потом тифом. Больным он был перевезен в Новороссийск, где его взял на свое попечение какой-то полковник Генштаба, друг семьи Брусилова. И… ни в Крыму, ни в эмиграции следов Брусилова не оказалось.)

В эти дни раздумий марковцы не знали, что уже 1 октября в Мелитополе состоялось совещание генерала Врангеля со старшими начальниками, на котором был поднят вопрос — принимать ли нам бой впереди Крымского дефиле или, очистив Северную Таврию, отойти за перешеек. Если бы марковцы знали об этом решении, уже допуская, что с Польского фронта прибудут новые части красных и конница Буденного, оно бы подтвердило их мысли и решения. Было жутко. Но сражение дать!

Ввиду предстоящих решительных боев, проведена была реорганизация: I армия теперь становилась вдоль Днепра и ее возглавлял генерал Кутепов; II — на остальном фронте во главе с генералом Абрамовым. В I армию вошли 1-й и 2-й армейские корпуса, Гвардейский отряд, 42-й стрелковый Донской полк, кавалерийский корпус генерала Барбовича, Кубанская дивизия и Терско-Астраханская бригада; во II — 3-й армейский корпус (6-я и 7-я пехотные дивизии) и Донской корпус. Эта реорганизация сама по себе вскрывала близкое будущее: главнейшие операции предстоят на линии Днепра, где исходным пунктом для наступления красных будет злополучная Каховка.

* * *