Исход Русской Армии генерала Врангеля из Крыма

Общее положение понемногу выяснялось: Конная армия Буденного дебуширует (выходит на открытую местность) с Каховского плацдарма на восток к Сивашу, к железной дороге на Чонгар и на северо-восток, в тылы Первой армии и всего нашего фронта в Северной Таврии. Наши главные силы уже оставили участки фронта на севере Таврии. Генерал Кутепов где-то в районе Серагоз составил ударную группу из дроздовцев, корниловцев, марковцев и конницы генерала Барбовича и постепенно отходит на юг к Сивашу и к Крымскому перешейку. Чтобы защитить отходящие из Мелитополя в Крым поезда, в направлении Каховки был брошен конвой генерала Кутепова с нашим конно-артиллерийским взводом и не закончивший формирование Запасный Корниловский полк, составленный из нескольких сот советских военнопленных под начальством корниловских офицеров и унтер-офицеров.

От бессонной ночи и выпитого вина стало еще холоднее, когда мы вышли к батарее. С глухим ворчанием толпы корниловцев строились в походную колонну. Капитан Виденьев с конным конвоем подчинялся теперь командиру конно-артиллерийского взвода, как его прикрытие; но капитан Соломон^{155} был этому, видимо, не рад и ежился от холода и нервного состояния.

Пехотная колонна и наш конно-артиллерийский взвод под прикрытием конвоя медленно двинулись на запад, к Аскании-Нова, навстречу Конной армии Буденного. Степь промерзла, колеса и щиты орудий дребезжали. Издалека с северо-востока доносилась орудийная стрельба. За гребнем показалась церковная колокольня села Михайловка. Через час мы были уже в селе, за домами слышалась редкая, но близкая стрельба.

Когда мы доехали до церковной площади, Березовский^{156} снял орудия с передков и собирался было тянуть телефон на колокольню, но потом влез на ящик, дал орудиям приблизительное направление, так как за домами ничего не было видно, и начал командовать прицелы. Было ясно, что он стреляет наугад. Наши передки стояли на «ближнем отъезде», тут же стояли и наши поседланные кони. После нескольких наших очередей гранатами советская батарея дала очередь гранат прямо по церкви, и эта очередь роковым образом разорвалась на нашей батарее. Капитан Березовский упал с ящика на землю и застонал, раненный осколком в бедро. Несколько лошадей было ранено. Пока перепрягали раненых лошадей и Златковский

^{157} грузил Березовского на подводу и направлял ее назад, в тыл, на Чонгар, я стал на место командира и продолжал стрельбу по невидимому противнику.

В это время командир Запасного Корниловского полка подъехал к батарее и приказал немедленно сниматься и отходить к мельницам. Наши ездовые, чувствуя беду, подали передки, как черти, в галоп. Стрельба продолжалась и слышалась то справа, то слева, за домами. Когда мы поднялись на косогор к мельницам, картина стала ясной: широкие лавы Конармии Буденного обогнули Михайловку с трех сторон и двигались для решительного сабельного удара. За первыми лавами видны были колонны советской конницы, конные батареи и пулеметные тачанки. Это была какая-то «мамаева орда», растянутая по всему горизонту…

Около мельниц, на косогоре, в шеренгу вытянулся наш конвой в белых бескозырках, пулеметная команда и командир 4-го Запасного Корниловского полка с молодой женой и двумя ординарцами. Капитан Соломон и капитан Виденьев были в седлах. Мы со Златковским, не дожидаясь распоряжений, сняли орудия с передков и сами сели за панорамы. Из номеров остались при орудии 3–4 человека, остальные разбежались по хатам. Мы открыли огонь и били по первой конной лаве настолько быстро и точно, что сбивали уже начинавшуюся конную атаку. Но в это же время наше прикрытие, цепи 4-го Запасного Корниловского полка, частью разбегались, частью втыкали штыки в землю и поднимали руки.