Исход Русской Армии генерала Врангеля из Крыма

В батареях погибла часть номеров и пропал без вести подпоручик Разоренов, 4-й батареи. В одной из неизвестных деревень собрались оставшиеся, и 4-я батарея с подполковником Сагайдачным двинулась на Симферополь по дороге, которую хорошо знал командир Симферопольского конного дивизиона^{150}, житель Крыма. К рассвету 31-го конная группа 4-й батареи в Симферополе присоединилась к колонне генерала Машина, а капитан Боголюбский двигался другой дорогой.

7-я батарея, шедшая походным порядком для перевооружения на свою базу, вечером 29-го на станции Грамматиково получила сведения об общем отходе к пароходам и повернула на Феодосию.

Отряд генерала Машина выступил из Симферополя утром и через Бахчисарай в ночь с 31 октября на 1 ноября прибыл в Севастополь, где погрузился на «Херсон». Конная группа капитана Боголюбского прибыла в Симферополь после ухода наших войск и немедленно выступила в Севастополь, куда прибыла утром 1 ноября и едва успела погрузиться на «Херсон», готовый отходить на внутренний рейд. 8-я батарея грузилась на «Херсон», который стоял уже на рейде, при помощи лодок, которые удалось достать на берегу. Погрузка в Севастополе закончилась, и пароходы выходили на внешний рейд. Последние заставы юнкеров отходили к Графской пристани.

В 14 часов 40 минут 1 ноября 1920 года генерал Врангель последним оставил родную землю, и его катер быстрым ходом пошел к крейсеру «Генерал Корнилов», где взвился флаг Главнокомандующего. Со всех пароходов неслось несмолкаемое «Ура!».

* * *

После ухода дивизии генерала Маркова батарея расположилась в урочище Геническая Балка. Командир батареи заболел и отправился в тыл. В командование вступил штабс-капитан Каменский^{151}. До прихода 6-го Донского пластунского полка отряд состоял из полусотни Дзюнгарского полка и взвода конных разведчиков штаба нашей дивизии, который уходил на следующий день. Всего 67 шашек и Г. М. батарея. 22-го разведывательные группы красных пытались приблизиться к урочищу, но были отбиты орудийным и пулеметным огнем. К вечеру прибыли пластуны, и в командование отрядом вступил генерал-майор Курбатов^{152}

. Отряд отошел на полустанок Водоснабжение. Новая позиция была очень хорошо оборудована, и правый фланг обеспечивался 2-м отрядом мелких судов нашего флота.

25 октября противник перешел в наступление. Батарея едва успевала менять направление огня, чтобы сдержать красных. В это время открыл огонь отряд мелких судов. Красные бежали. Пластуны, первоначально предполагавшие лишь обороняться, бросились вперед и ворвались в урочище Геническая Балка. Захвачено около 1000 пленных, которых раздели и оставили в хатах. Одежда и оружие сложены в костры и сожжены.

29-го вечером получен приказ об отходе, и в ночь на 30-е двинулись к Ак-Манаю, а оттуда на оборонительные позиции для прикрытия города Керчи. Для приема парохода туда же были отправлены квартирьеры. С посадкой произошли недоразумения, и в конце концов батарея погрузилась на плавучий маяк № 5.

1 ноября ночью подошедший миноносец вытянул маяк на внешний рейд, где он был взят на буксир колесным пароходом «Веха». В ночь на 2-е пароход снялся с якоря и взял направление на Константинополь.

* * *

7-й батарее погрузиться в Феодосии в полном составе не удалось, и пришлось пробиваться на пароходы поодиночке, вплоть до подъема по канату.

Из Евпатории, Севастополя, Ялты, Феодосии и Керчи по направлению к Босфору двинулась армада из 126 судов. После недавних жестоких морозов вновь наступило тепло. Море было спокойно. Все кто мог поднялись на палубу, чтобы взглянуть на оставляемую родную землю… Постепенно скрывались берега Крыма…

Закончился еще один героический период Белой борьбы — последний на родной земле. В течение 7 месяцев небольшая, но сильная духом Русская Армия вела неравную борьбу. Выдвигались молодые, талантливые и энергичные начальники. На каждый маневр противника командование отвечало контрманевром и било «кулаком, а не растопыренными пальцами». Воля вождя чувствовалась во всем…

По берегам Днепра, на городских и сельских кладбищах, полях Северной Таврии и Крымских перешейков, у Курман-Кемельчи оставлены сотни могил — немые свидетели доблести и мужества погибших в неравных боях. Многочисленный враг восторжествовал, но духа армии не победил. Громадное большинство чинов строевых частей уходило в неизвестность с единственным багажом — чувством исполненного долга до конца и верой в возрождение России.

Главным палачом оставленного белыми Крыма советская власть назначила венгерского еврея Белу Куна. Палач со своими подручными жестоко расправился с оставшимися российскими патриотами и всеми, кто имел отношение к Русской Армии. Жертвы карательных и истребительных отрядов исчислены десятками тысяч. Спаслись немногие. Единственное удовлетворение для нас — этот палач русских людей потом сам погиб «псом» после ряда «допросов с пристрастием» в сталинских застенках.

В. Ларионов^{153}

Крым и Таврия^{154}