Исход (Том 1)

Ник кивнул, хотя ему и не понравилось само слово. Оно казалось слишком жестоким и грубым.

Она стала рассказывать о себе, и Ник с облегчением узнал, что ей уже семнадцать, значит, она не намного моложе его самого. Ее мамочка и друзья всегда называли ее Ангельское Личико или сокращенно Ангелочек, сообщила она, потому что она выглядела такой молоденькой. В течение следующего часа Джулия рассказала Нику еще много всякой всячины. В ее рассказах правда и ложь (или, если так больше нравится, желаемое) переплелись настолько, что трудно было отделить одно от другого. Возможно, она всю жизнь ждала кого-то вроде него, кто никогда не прервет ее бесконечный монолог. Глаза Ника устали наблюдать, как ее розовые губки выталкивают слова. Но если его глаза хоть на секунду отрывались, чтобы взглянуть на спящего Тома или на разбитую витрину магазина одежды напротив, то ее ручка касалась его щеки, возвращая его глаза к ее рту. Она хотела, чтобы он «выслушал» все, ничего не пропуская. Сперва она утомила его, а потом и надоела. Всего лишь через час он уже жалел, что вообще встретил ее, и уже хотел, чтобы она передумала ехать с ними.

Она «балдела» от рок-музыки и марихуаны, ей нравилось то, что она называла «колумбийскими короткими встречами» и «жареными палочками». У нее был дружок, но он так устал от «истеблишмента», насаждаемого в высшей школе, что в прошлом году поступил в морские десантники. С тех пор она его больше не видела, хотя и пишет ему каждую неделю. Она и две ее подружки — Мэри Беш-Гош и Руфь Хоннингер — побывали на всех рок-концертах в Вичисте и проехали автостопом до самого Канзас-Сити в прошлом сентябре, чтобы посмотреть на Ван-Халена и «Монстров хэви-метал». Она утверждала, что занималась «этим» с басистом группы «Доккен», и сказала, что это было «самым сексуально обалденным впечатлением в ее жизни»; она все «плакала и плакала» после смерти матери и отца, двадцать четыре часа по каждому, хотя мать ее и была «стервозной ханжой», а у ее отца «прямо палка торчала из задницы» на ее дружка Ронни, который уехал из города и записался в морской десант. После окончания школы она собиралась стать косметологом в Вичисте или «помчаться в Голливуд и добиться работы в одной из тех компаний, которые обустраивают дома звезд, я чертовски умелая в делах интерьера, и Мэри Беш-Гош сказала, что и она поедет со мной».

И в этот момент девушка внезапно вспомнила, что Мэри Беш-Гош мертва и что ее возможность стать косметологом или декоратором для звезд умерла вместе с ней… как и все остальное. Это осознание, казалось, поразило ее и вылилось в более искреннее проявление печали. Однако это не было ударом молнии, а, скорее, легким проблеском зарницы.

Когда ручей слов стал понемногу пересыхать — по крайней мере на текущий момент, — Джулия захотела «сделать это» снова. Ник покачал головой, и девушка надула губки.

— Может, я вовсе не захочу ехать с тобой, — сказала она.

Ник пожал плечами.

— Глухой-глухой-глухой, — неожиданно резко произнесла Джулия. Глаза ее горели от злости. Затем она улыбнулась. — Я не хотела. Я просто шутила.

Ник взглянул на нее без всякого выражения. Его обзывали и похуже, но в Джулии было нечто такое, что ему очень не нравилось. Какое-то беспокойство и нестабильность. Если она разозлится, то не станет орать или бить тебя по лицу; только не эта девушка. Эта выпустит все коготки. С внезапной уверенностью Ник вдруг понял, что она солгала насчет своего возраста. Ей было не семнадцать, и не четырнадцать, и не двадцать один. Ей было столько лет, сколько хотелось вам… пока вы хотели ее больше, чем она хотела вас, нуждались в ней больше, чем она нуждалась в вас. Она возникла как воплощение сексуальности, но Ник подумал, что ее сексуальность была проявлением чего-то другого в ее личности… симптомом. «Симптом» — это то слово, которое применяют к больным людям. Однако была ли она таковой? Считал ли он ее больной? В какой-то степени да, и вдруг неожиданно Ник испугался того, какое впечатление Джулия может произвести на Тома.

— Эй, твой дружок проснулся! — сказала Джулия.

Ник оглянулся. Да, теперь Том сидел на скамье, запустив пятерню в воронье гнездо своих волос и изумленно оглядываясь вокруг. Ник сразу же вспомнил о пентобисмоле.

— Привет всем! — выкрикнула Джулия и побежала по улице к Тому, ее грудь мягко подпрыгивала под плотно облегающей тело кофточкой. Глаза у Тома и так были огромными и выпуклыми, а тут и вообще чуть не вылезли из орбит.

— Привет? — полувопросительно произнесла девушка и посмотрела на Ника, как бы ожидая поддержки или разрешения.

Пряча неловкость, Ник пожал плечами и кивнул.

— Я Джулия, — сказала она. — Как поживаешь, сладенький?

В глубоком раздумье — с тяжестью на душе — Ник снова вошел в аптеку взять то, что было нужно Тому.

— Не-а, — сказал Том, тряся головой и пятясь назад. — Не-а, не хочу. Том Каллен не любит таблетки, нет, они такие горькие.