Исключая чувства (СИ)

— …какую предложил бы любому другому ва… — Заминка в выборе определения от Лары, конечно, не укрылась. — …знакомому мне человеку. Если у тебя нет других кандидатур на примете, то не надейся, что я просто проигнорирую всю эту историю, зная, что ты и пальцем о палец не ударишь, чтобы себя обезопасить. Я вообще не ожидал, что ты можешь быть такой беспечной и неосторожной. — В конце его длинной речи зазвучало разочарование.

Лара не спешила с ответом. Дима замолчал и застыл грозной, выжидающей фигурой; он явно не намеревался оставить проблему без решения, а она до сих пор не была уверена в том, что стоит сказать.

Как бы сильно она ни стремилась отгородиться от этого некомфортного, неуместного для их связи вмешательства, выдумать разумное возражение позиции Димы не удавалось, а как по-другому, не нагрубив, оборвать затянувшийся разговор, в голову упорно не приходило.

Что-то тревожное сквозило в сути сегодняшнего спора. Пусть страх был скорее всего беспочвенным, впускать Диму в свою жизнь Лара не хотела. Любое сближение несло в себе риск. В ее случае наверняка минимальный — не влюбилась же она ни разу за двадцать восемь лет, — но все-таки риск. Который она не может себе позволить.

Ее не отпускало неясное не то что бы несогласие, а скорее вызванное предыдущими заявлениями Димы неудобство понимания: она видела, что он беспокоится. За нее. Не так, как беспокоился бы о случайном встречном. Не так, как она сама хотела бы в подобной ситуации беспокоиться о нем, и теперь с досадой осознавала, что с этим она уже опоздала.

Они пересекли тот этап в общении, когда молчаливая безучастность другой стороны не считается за грубость. Изначальное условие их договора — отсутствие любого взаимодействия на личном уровне — перешло из списка обязательных пунктов в невыполнимые.

— Извини, меня бесит, когда что-то делают за меня. Не умею принимать помощь… не знаю. — Лара отвела взгляд.

Признание вызвало дискомфорт и пощипывающее внутренности желание припрятать все свои мысли, реакции и чувства куда подальше. Казалось, она только что сообщила глубоко личную информацию о себе. Вроде бы пустяковую, но уязвимость. Лара-то хорошо знала, что одну из многих — и страх был вручить не тому человеку ключ к себе и пульт управления в придачу.

Единственным стимулом объясниться были искренность и рациональность озвученного Димой предложения. Беспричинно грубое поведение Лара себе не позволяла, стараясь быть честной во всем, всегда признавала доводы наиболее убедительной стороны. Ум ей никогда не отказывал, она прекрасно осознала, что прав на этот раз Дима. Какой бы персонально для нее неприятной ни была эта правота.

Внимательно рассматривая разложенные на столе бумаги, Лара не знала, с каким выражением лица Дима выслушал сказанное, но последовавший ответ прозвучал вполне спокойно:

— Это я могу понять, но… — он хмыкнул, — придется тебе-таки потерпеть мое общество, пока все не устаканится. Ничего сложного в том, чтобы тебя привезти — отвезти, нет вообще. Если эти уроды и впрямь такие несмелые, как ты думаешь, то к нам двоим не полезут: нафига им свидетель и потенциальный удар в нос?

— А ты прямо-таки драчун? — Лара не удержалась от подкола. Встретилась глазами с сияющими самодовольством мужскими и улыбнулась краешком губ.

Дима подмигнул.

— Все может быть. Я вообще-то в секцию ходил.

— В какую?

— По карате.

Лара якобы пораженно покачала головой.

— Правда?

— О да, — протянул он, расплываясь в загадочной, как у вновь оставшегося дома без взрослых маленького проказника Кевина Маккаллистера, ухмылке. — Я в первом классе боевиков с Джеки Чаном насмотрелся и родителей доставал круглосуточно — мечтал бить кирпичи руками и лазить по стенам.

— У тебя и пояс есть, каратист?

— Сразу тебя разочарую: черного нет, не заслужил.

— Жа-а-аль.

— И занятия я бросил в девятом классе, так что особо на меня не надейся. — Дима пожал плечами и потупил взгляд, всем видом демонстрируя свою непригодность к физической расправе с противником. Лара рассмеялась, но быстро посерьезнела, вспомнив, что в действительности скрывалось в этом наигранно веселом обсуждении.

— Ты понимаешь, что подвергнешься тем же рискам, что и я? — спросила она вдумчиво, не надеясь, но тем не менее пытаясь в последний раз вразумить. — Я не могу гарантировать, что ничего не случится.

Дима только покачал головой, отказываясь заходить на второй круг прений. Наклонился через стол так близко к Ларе, что они почти соприкоснулись лицами, и произнес дразняще, обдавая ее губы теплым дыханием:

— Лар, ты когда запомнишь, кто меня растил? Я всю жизнь в этом варюсь, не напугаешь.

Глава 31

Майские праздники в этом году выпали длинные. Лара, измотавшаяся за апрель до предела, из последних сил дождалась благословенной (иначе не скажешь) возможности перевести дух и хотя бы немного разобраться с накопившимися делами.