Искра Божия. Сборник рассказов и стихотворений для чтения в христианской семье и школе для девочек

Впрочем, Сережа имел возможность спустя некоторое время читать книги, более для него доступные и интересные, в виде «Детского чтения для сердца и разума», изданного Новиковым. Эту книгу подарил Сереже один знакомый его отца, Аничков. «Я так обрадовался, – рассказывает Аксаков, – что чуть не со слезами бросился на шею старику и, не помня себя, запрыгал и побежал домой, оставя одного отца своего беседовать с Аничковым. Боясь, чтобы кто-нибудь не отнял моего сокровища, я побежал прямо через сени в детскую, лег в свою кроватку, закрылся пологом, развернул первую часть – и позабыл всё окружающее». Когда его наконец отыскали за этим занятием, он был как помешанный: ничего не говорил, не понимал, что говорят, и не хотел идти обедать. Мать, однако, положила конец такому исступленному чтению: книги заперла к себе и выдавала сыну по одной части, и то только в назначенные часы. Нравоучительные статьи произвели довольно мало впечатления на Сережу, зато статьи по естествознанию совершили целый переворот в его детском уме, и для него открылся новый мир… Он впервые узнал, что такое молния, облака, узнал образование дождя и происхождение снега. Многие явления в природе, на которые он раньше смотрел бессмысленно, хотя и с любопытством, получили для него смысл, значение – и стали любопытнее. Муравьи, пчелы и особенно бабочки со своими превращениями овладели вниманием и сочувствием ребенка: он получил непреодолимое желание наблюдать всё это своими глазами.

Это желание легко было удовлетворить, так как семья проводила каждое лето в деревне. Способность страстно увлекаться была одной из коренных черт характера Сережи, поэтому впечатления природы на время вытеснили книги из головы мальчика. Это было для него счастьем, потому что иначе его характер мог бы принять чересчур отвлеченное направление благодаря слишком раннему умственному развитию.

Отец познакомил Сережу с полевыми работами, развил в нем любовь к ним, а также любовь к рыбной ловле и охоте, причем в данном случае эта жестокая забава не служила целью, но только средством сближения с природой, которую отец научил Сережу понимать и любить.

Необходимо, однако, заметить, что и любовь к природе у Сережи вошла не сразу в должную колею; даже и она слишком волновала его. В таких-то случаях особенно был полезен впечатлительному мальчику его отец. Именно в эти минуты он обращался к сыну с тихими увещаниями и удивительной своей мягкостью укрощал нервные порывы сына. Пример кроткого отца и часы, проведенные с ним среди зеленой уремы[71], с ружьем или за уженьем рыбы в прозрачной Дёме, окруженной зелеными берегами, под голубым шатром неба, самым благотворным образом подействовали на мальчика, и отблеск этих-то часов и придал впоследствии такую ясность и безмятежность произведениям писателя. Впрочем, и в деревне Сережа не оставлял чтения. Недостаток подходящих для его возраста книг побуждал его читать что попало. Но особенно любил он стихи, заучивал их наизусть и еще в детстве прекрасно декламировал их, так что иногда его заставляли читать в присутствии взрослых.

Долгое время Сережа учился как попало, пока наконец друзья его матери не убедили ее, что пора отдать его в гимназию. После слез, колебаний и сомнений решено было, что Сережа поступит в Казанскую гимназию, и его начали приготовлять к ней нравственно и умственно. В это время он читал уже очень хорошо, но писал плохо, а арифметики и вовсе не знал. Отец хотел как-то раньше передать ему свои арифметические познания, то есть первые четыре правила, но ученье шло так вяло и лениво, что он его бросил. Но под влиянием матери всё переменилось. Всего в два месяца Сережа выучил эти четыре правила, и притом весьма основательно. В списывании прописей он тоже достиг возможного совершенства. Всё это он делал на глазах матери и единственно ради нее. Она твердила ему, что сгорит со стыда, если его не похвалят на экзамене, который надо было выдержать именно из этих предметов, и этого было довольно.

Сережа выдержал экзамен блистательно. Экзаменовавший его директор гимназии пришел в восхищение от чтения им стихов Дмитриева и прозы Карамзина, одобрил также и каллиграфию (письмо); в четырех правилах арифметики Сережа также отличился. Необходимо, впрочем, заметить, что экзамен происходил на квартире у директора, а не в самой гимназии, что весьма повлияло на успешность ответов, так как мальчик не мог быть смущен новизной обстановки.

После такого успешного начала дело не сразу пошло на лад. Наши закрытые учебные заведения и в настоящее время оставляют желать многого. Сереже, ослабленному продолжительной болезнью, привыкшему к жизни на полной свободе и к материнскому уходу, суровая казарменная жизнь по часам, подчинение дисциплине пришлись очень тяжело. К довершению всего этого главный надзиратель Казанской гимназии невзлюбил мальчика. Словом, начало гимназической жизни не предвещало ничего хорошего. Всё это повело к тяжелой нервной болезни Сережи.