Искра Божия. Сборник рассказов и стихотворений для чтения в христианской семье и школе для девочек

Любя поле, она благодаря этому полюбила и людей поля – крестьян. Крестьянские дети представлялись ей также вольными птицами, живыми и веселыми. Она видела их в лесу, на деревьях, в кустарниках; она видела тяжелые работы крестьян на пашне и с участием останавливалась и смотрела, как иногда очень старый крестьянин взрывал и бороздил поле, покрытый пóтом, несколько раз останавливаясь на середине нивы; очень часто она видела пастуха, который еще до рассвета выгонял стадо в поле, пускал его бродить по траве, садился где-нибудь на пашне и, не теряя ни минуты, что-нибудь работал. Всякий раз, предполагая встретиться с ним, она выносила ему ломоть хлеба, или кусок пирога, или два-три яйца: остановится подле него и смотрит на бродящий скот, расспрашивает, почему он гоняет коров в ту или другую сторону, какая трава вкуснее и полезнее овцам и коровам, и таким образом – без книг, шутя, дыша ароматическим воздухом, забавляясь видом всего, чем красуется и сверкает весеннее утро, – она училась. Старик очень полюбил ее и сплел для нее детские лапотки.

– На, – говорит он, – ноженьки у тебя такие нежные, не то что у наших детей; смотри, как ты их исцарапала; больно будет, да и маменька, чай, забранит.

– Нет, как же больно? Кровь только течет немножко, да она перестанет, а маменька меня никогда не бранит; но лапотки я у тебя возьму: они такие славные, красивые!

Иногда он ловил для нее маленьких птичек; но это ей не нравилось.

– Нет, – говорила она, – ты лучше мне покажи, где и как они живут; а то, вот видишь, ты ловил и крылышки помял; им больно, да и матери, пожалуй, не найдут, умрут с голоду.

Крестьянин слушался ее, подмечал разные птичьи гнезда и когда видел Дашу, то призывал ее к себе и показывал их. Очень часто эта замечательная девочка всходила на высокую гору, и, сидя или прислонившись к дереву, сама свежая, как древесный лист, и молчаливая, как тень, она смотрела вдаль и задумывалась. Мать часто видела ее в таком положении, приходила к ней и спрашивала:

– Что ты тут делаешь, Даша?

– Смотрю, маменька.

– Что же ты смотришь?

– А так – смотрю, да и только.

– Что ж, это тебе хорошо кажется?

– Да, так хорошо, что никогда, кажется, с этого места не сошла бы.

Так проходила ее детская жизнь. Вот вздумала она однажды насадить свой особенный садик; выйдет в поле, полюбится ей там какой-нибудь цветок – она выкопает его со всем, с землей, так, чтобы не повредить ни одного корешка, принесет в сад такой же земли, из которой она его выкопала, и посадит. Таким образом у нее собрался большой цветник.

II

Прошло много лет. Отца и матери у Даши уже не было. Бедность и разные несчастные обстоятельства заставили ее продать землю и родной домик; но этих средств было слишком мало для ее содержания. Надобно было работать ей самой. К счастью, она получила образование. Ни Петербург, ни Москва ей не нравились; ее душе, развернувшейся под влиянием естественных впечатлений и самых простых привычек, была до крайней степени противна искусственная, принужденная жизнь столиц. Она приехала в один маленький город; обращается к одной знатной даме и говорит, что она намерена завести школу.

– Ах, моя милая, – отвечает дама, – это ведь требует большого ума, больших знаний и опытности; вы же сами так молоды, вам надобно прежде заслужить доверенность общества. Богатые люди у нас все имеют гувернанток (воспитательниц), а для бедных я не советовала бы вам: это всё народ такой грязный, грубый; основывать для них заведение – значит себя конфузить.

– Но я бы для них и желала завести школу, – отвечает Даша, – если они грубы, то это потому, что их ничему не учили; если они грязны, то потому, что с детства имеют такую привычку.

– Но ведь вы не даром станете учить их, – сказала дама.

– Бедных даром, а те, которые будут в состоянии, конечно, захотят заплатить мне что-нибудь за труды.

– Но если вы станете набирать себе бедноту, то тогда порядочные люди ни за что не отдадут вам своих детей. Впрочем, вообще я бы вам не советовала заводить школу, это у нас совсем лишнее.