Искры

Они причастны к гаремным тайнам и пользуются особым доверием обитательниц гарема. Казначеи у пашей всегда армяне. Оставим частности, возьмем факты покрупнее. Деревня, население которой составляют исключительно армяне, ценится гораздо дороже, чем такая же по величине и по числу жителей, занимаемая магометанами. А почему? Потому что армянин покорный и выгодный подданный, если хозяин иноплеменный. Но я знаю крестьян, которые плохо работают на своих хозяев-армян. В чем тут причина?

— Причина вполне ясна, — ответил Аслан, который внимательно слушал о. Егише, — наше настоящее, как вы сами заметили, является продолжением нашего тяжелого прошлого, и в нем следует искать причину подобных прискорбных фактов.

Беседа затянулась далеко за полночь.

Уже рассветало, когда мы вышли от священника. На прощанье Аслан с глубокой благодарностью пожал руку Телли-Хатун.

— Надеюсь, мы еще увидимся?

— Непременно, — ответила она.

— Где?

— Я сама приду к вам.

— Быть может, это неудобно?

— Нисколько.

Глава 17.

ВАНЕЦ НА ЧУЖБИНЕ

Наступила суббота, вечером мы должны были отправиться к епархиальному начальнику. Приглашение крайне прельщало меня, но ждать до вечера — это было невыносимо тяжело. Аслан занялся какими-то приготовлениями, а я, томимый бездельем, не знал, за что приняться. Вышел на улицу и сел у ручья в тени ивы. В знойные летние дни ивы — лучшее убежище от палящих лучей солнца, особенно для тех, у кого нет своего сада.

Сидеть одному наскучило мне, и я пошел бродить по Айгестану.

Своеобразную картину представляет улица Вана в летнее время. Люди живут и работают почти исключительно на улице. Вот плотник у дверей своего дома починяет соху; детишки старательно подбирают стружки и, словно муравьи, тащат их домой на топливо. Группа зевак, сидя на голой земле, наблюдает за его работой. Немного поодаль на ровном месте начерчены какие-то квадратики, а в них маленькие разноцветные камешки — играют в «волка и овцу», несколько человек наблюдают за их игрой. На углу улицы женщины и девушки тесным кольцом обступили бродячего золотых дел мастера-армянина, который установил свой передвижной горн на земле под деревом; он мастерит какое-то золотое изделие для одной, а другие с завистью смотрят на подругу. Под другим деревом коробейник разложил свой пестрый товар; он также имеет дело преимущественно с женщинами, которые несут свои рукоделия в обмен на различный товар. Торговец не прочь обменять кусок жвачки на курицу, сворованную детьми у себя же в доме. Торговля абсолютно патриархальная — вещь меняется на вещь. Дальше, под ивами, у ручья стоят люльки с младенцами; мать качает ногою колыбель, шьет, напевая песню, подобную тяжкому стону; они из тех несчастных матерей, чьи мужья мыкают горе на чужбине. Там и сям в тени ив, перед воротами, лежат больные; влажно-холодные ивовые листья, покрывающие головы и лица, освежают горячие тела их; молодые девушки обвевают их свежими зелеными ветвями. Полуденный зной возымел свое действие и на достопочтенного Симона; он перенес свою подвижную школу на улицу, усадил рядами своих питомцев на голую землю под деревьями. Школяры больше зевали на прохожих, чем глядели в книгу. Но магическая палочка достопочтенного заставляла их возвращаться к книге. Симон готовился к чему-то: группу своих питомцев он заставлял петь и, размахивая палочкой, сам подпевал им неприятным голосом. Прохожие останавливались и прислушивались.

Почтенный узнал меня и хвастливо обратился ко мне:

— Слышишь, как поют… Словно соловушки!

Я ничего не ответил. Тогда он повел речь с окружавшими.

— У ванцев я не в почете, а видел ли кто-нибудь школу, подобную моей? В Вараге тоже существует школа, но обучают там всякой чертовщине и совращают детей с истинной веры. Здесь также открылась новая школа: стали девочек грамоте обучать!.. Ну, слыханное ли дело! Благодарение богу, что скоро закрыли ее, а не то надели бы на головы девочкам фески… И они, девочки, сказали б вам: «Мы теперь мужчины, а вы — женщины. Топите печи, пеките хлеб, обед готовьте…» Правильно я говорю, почтенные?

Многие подтвердили его слова. Он намекал на злосчастную школу о. Егише, просуществовавшую так недолго! Достопочтенный продолжал:

— Как он мог обучать детей, ведь он круглый невежда! Как-то я задал ему замысловатый вопрос, — осекся о. Егише, онемел, словно Захария. Я и сказал ему: «Ступай, отче, и помни, с кем имеешь дело».

Слушатели стали приставать: что это был за вопрос? Достопочтенный долго испытывал их любопытство и, наконец, пояснил:

— Я задал вопрос: «Что это за ослиная челюсть, которой Самсон перебил три сотни человек?»[86]

— Мудреный вопрос! — послышалось со всех сторон. — А вы не скажете нам, достопочтенный?