Искры

— Не тужи, все пройдет.

Телли-Хатун интересовалась, откуда и как стали известны подробности дела Аслану.

— На днях я получил письмо, — заявил Аслан.

Тут я вспомнил о встрече с Сусанной и Гюбби в Айгестане и о волшебной палочке с таинственным письмом внутри.

— Выходит, что ты раньше меня знал о предательстве, и я не оказала тебе особенной услуги, выкрав письмо паши?

— Ты обязала меня очень, — ответил Аслан.

Телли-Хатун улыбнулась.

— Но меня очень интересует, откуда могли быть известны автору твоего письма все подробности, рассказанные тобой о ночной беседе Фархата и Маро у входа в палатку, об исповеди бабушки Хатун, о предательстве священника и его единомышленников.

— Все сведения сообщила автору письма сама Маро. Когда тер Тодик устроил у себя на дому совещание с о. Карапетом, старшиной Петросом и курдским беком, их разговор подслушала дочь священника, прелестная Сона, и передала Маро, а Маро — моему корреспонденту. Видите, госпожа, и в данном случае женщина сыграла немаловажную роль.

— А про исповедь старухи священнику?

— Сама старуха рассказала Маро. Мне пишут, что бедняжка без конца плачет, узнав, что ее исповедь наделала так много вреда.

— Маро и Сона! — повторила Телли-Хатун с особой восторженностью, — две прозелитки, готовые служить благому делу. Как бы мне хотелось повидать их!

— Способные и одаренные девушки! Из них выйдет толк, — ответил Аслан.

Как мне было лестно слышать похвалы по адресу Маро и Сона!.. Обе девушки оставили в моем сердце неизгладимое впечатление. Разговор вновь коснулся доноса.

— Но мне все же остается непонятным, в чем кроется причина подобных предательств? — спросила Телли-Хатун. Отец Егише, хранивший до тех пор молчание, ответил:

— Если б ты была знакома с историей нашего народа, тебе было бы все понятно, дорогая сестра. Прискорбно наше прошлое, а настоящее — лишь его продолжение! Армян иногда сравнивают с евреями Но евреи сплочены. Например: в Афганистане, Белуджистане или в глухих уголках Бухары несколько еврейских семейств, издавна проживающих там, благоденствуют, растут и размножаются, потому что очень тесно связаны друг с другом. У армян не так. Где два армянских дома — там четыре партии. Распри и разногласия еще в давние времена разъедали, словно моль, наш народ по наследству передались и нам, они истощают наш национальный организм. Можно привести сотни примеров из нашей истории, когда персы, греки, арабы, сельджуки и другие монгольские племена заливали Армению кровью и всё предавали огню, пользуясь нашими междоусобицами.

— Разве не наши прадеды обратились к персидскому царю Враму с просьбой низложить армянского царя и вместо него назначить персидского марзпана[85]? Таким поступком они положили конец могущественному царству Аршакидов! Разве не наши предки отправили греческому императору ключи города Ани и своими же руками подорвали основу царства Багратидов? А наш Васпуракан? Ведь когда-то он был особым армянским царством. Царь Сенекерим Арцруни добровольно передал его грекам, а сам зажил мирно и спокойно в Себастии. И кто же способствовал всему этому? Князья и духовный глава народа — сам католикос. Поэтому нечего удивляться, что какой-то негодяй-иеромонах и несколько корыстолюбивых людей строят козни против группы молодежи, поставившей себе весьма скромную, но благую цель — обеспечить народу мир и благополучие.

— Все это верно, — ответила сестра. — Я не знакома с историей нашего народа, но видела собственными глазами, как богатые армяне сами приходили к моему мужу и предавали друг друга. То же самое бывало часто и в доме паши. У турок вошло в поговорку: «Гяуры никогда не объединятся», другими словами: среди армян не может быть единения. Прискорбно такое мнение о нас, но хуже всего то, что это — правда…

Отец Егише с особым вниманием и удовольствием слушал здравые суждения сестры.

— Армянин, — сказал он, — мстит за оскорбление, нанесенное сородичем. Но если его обидит турок, курд или кто чужой, он способен перенести обиду. Не потому только, что армянин в неравном положении с турком или курдом и не может потребовать удовлетворения, причину следует искать в укоренившемся предрассудке, будто турок и курд вправе поступать с ним так, как им заблагорассудится. Отношение армян к своим собратьям и к чужим не одинаково.

Телли-Хатун слушала брата, подавленная грустью.

— Я приведу и другие примеры, — продолжал он, — когда армянин служит у армян — он часто бывает недобросовестен в исполнении обязанностей; но когда служит у турок — он становится верным слугою, в точности выполняет все требования хозяина. Слуги почти во всех богатых константинопольских домах знатных магометан — армяне.