Искры

— Наш долг, господин доктор, удовлетворять по мере сил и возможности любознательность посещающих нашу страну путешественников и создавать для них всевозможные благоприятные условия в деле изучения края и народа. Крайне сожалею, что не мог предусмотреть опасностей, связанных с посещением пyстыни Ктуц. Море наше хоть и невелико, но весьма бурливо. Чрезвычайно рад, что вам удалось так смело преодолеть все трудности пути. Вы, г. доктор, не только искусный врач, но и отличный моряк и пловец… Я с восхищением слушал о проявленном вами мужестве во время бури.

— У нас, св. отец, уже давно стало необходимым требованием воспитания готовить юношество для борьбы со всякими опасностями. Раз приходится иметь дело с морем, необходимо научиться бороться с волнами.

Разговор Аслана и архиерея, казалось, являлся своего рода глухим препирательством, пересыпанным тонкими намеками и двусмысленностями.

Ответы Аслана заставил архиерея переменить тему разговора.

— Вы посетили Варагский монастырь, не так ли, г. доктор? Как вы нашли монастырь и учреждения? Повидались ли с Айриком?

— Да, и остался весьма доволен. Его монастырь должен служить поучительным примером для духовенства в деле воспитания народа.

— Я также горю желанием и прилагаю все усилия к возвеличению Варагского монастыря, если позволят обстоятельства, постараюсь придать тот же облик всем монастырям моей епархии. Вследствие неблагоприятных исторических условий наши монастыри обретаются в весьма плачевном состоянии; все мои усилия направлены к тому, чтоб вывести их из состояния упадка и развала, поднять на должную высоту.

Так говорил самый заядлый враг Айрика, тайными и явными путями старавшийся уничтожить все учреждения Варага. Это было подлое лицемерие, желание приписать инициативу и славу Варага себе. Епархиальный начальник не задержался на этой теме и переменил разговор.

— Я так увлекся расспросами о ваших приключениях в пути, что совершенно позабыл познакомить вас с моими гостями. Вот Шериф-бек — глава крупного и храброго курдского племени.

— Весьма рад познакомиться, — протянул руку Аслан курдскому беку.

— Препочтеннейший человек и мой лучший друг, — продолжал архиерей, — защитник и покровитель местных христиан. Благодаря ему на наших и персидских границах царят мир и безопасность.

Я тотчас узнал бека; вероятно, Аслан узнал его раньше меня. Мы встретили его в монастыре св. богородицы, когда он приезжал поделить с о. Карапетом полученными с богомольцев доходами. Его донос на Аслана мы читали прошлою ночью у о. Егише. По-видимому, он самолично приехал к паше на совещание по этому делу, быть может, был вызван пашой.

— Вот Латиф-бек, начальник полиции нашего города. Препочтеннейший человек! Благодаря его стараниям в городе царят мир и тишина.

Аслан протянул руку… «препочтеннейшему человеку», супругу госпожи Телли-Хатун, которому было поручено разыскать Аслана. Он все время молча всматривался в Аслана из-под густых насупленных бровей. Смотря на него, я думал о доброй, безупречно честной Телли-Хатун, которая стала жертвой подобного зверя. И курдский бек и начальник полиции были в полном вооружении.

Кроме них, за столом сидело еще несколько гостей, среди которых было три армянина.

— Это — Шарман-бек, выдающийся представитель местного армянского общества. В его руках — все возводимые государством постройки, что свидетельствует о высоком доверии к нему. Не так давно августейший султан пожаловал его знаком отличия.

На груди Шарман-бека сиял орден. При его имени я вспомнил рассказанную мастером Фаносом историю о постройке государственных казарм. Это был тот Шарман-бек, который все расходы по построению зданий взыскал с армянского населения, а полученную из государственного казначейства сумму поделил между пашой и другими официальными лицами. Я должен повторить этот рассказ, чтоб ты восстановил его в памяти, читатель!