Искры на ветру (СИ)

Вскоре Дунгар вернулся, и карета двинулась вновь. Вид у гнома был торжествующий. В окне проплыли растерянные лица горожан, среди которых самым недовольным выглядел лысый проповедник, нахмуривший брови так, что они выглядели сросшимися.

— Быстро разобрался, — усмехнулся Таринор. — Что ж ты такого сказал? Не уверен, что сумел всё расслышать.

— Ничего особенного, — ответил гном. — Сказал, что, если они не расступятся, сюда приедет рыцарь королевской гвардии Фолтрейн с дюжиной вооружённых ребят и разгонит голодранцев к чёртовой матери, а кого-нибудь даже к ней и отправит. Ну, и одного особо ретивого горлопана швырнул в воду через ограду моста…

— Погоди, ты сказал Фолтрейн? — оживился Таринор. — Гильям Фолтрейн?

— Ну да. Местная голытьба от этого имени икать начинает. Знает, что этот никакой божьей кары не испугается. А ты никак знаешь его?

— К сожалению, — мрачно ответил наёмник. — Верно ты сказал, богов он не боится. Не то, чтобы я был набожным, но всё же… не таким, как он.

— Рассказывай, раз уж начал, — Дунгар подался вперёд, положив локти на бёдра. — Едем всё равно небыстро.

Таринор вздохнул и начал рассказ.

— Фолтрейн командовал «крысиной ротой», той самой, куда я попал, когда выбрался из петли. И был этим не сказать, чтобы особенно доволен. Бился он, конечно, как зверь, да и в общении был не лучше, хоть и имел некое представление о справедливости. Часто говорил, что если ты что и заслужил, то оно твоё по праву. Иногда говорил о своём старшем брате, который недостоин будущего наследства и титула лорда. Он называл его «размазнёй».

— Да, говорят, он до сих пор в обиде на собственного отца, — проговорил гном. — И даже ни разу не навещал его с тех пор, как сделался рыцарем гвардии. Мне этого, конечно, не понять. Старику, должно быть, и так недолго осталось. И долго ты у него служил?

— Не слишком. Но достаточно, чтобы понять, что он за человек. В войне Гильям Фолтрейн находил какое-то извращённое удовольствие, а особенно любил «славную поживу».

— Это ещё что?

Таринор ответил не сразу, бросив короткий взгляд на Рию, но перед исполненным любопытства взглядом гнома молчать не стал.

— Так он называл тех несчастных девушек, которым не повезло оказаться в домах, когда в деревню после битвы врывался его отряд. Одной из таких хватило смелости полоснуть сира Гильяма по щеке кухонным ножом, когда он разрывал её платье.

— Так вот откуда тот шрам! — всплеснул руками Дунгар. — Не поверишь, какие ходят чудные слухи о том, где Фолтрейн его получил. Держу пари, половину из них он пустил самолично. Должно быть, с той девушкой он обошёлся совсем не по-рыцарски.

— Совсем, — вздохнул Таринор. — Он рассвирепел и принялся жестоко её избивать. Руками, ногами, рукоятью меча… Клянусь, я никогда не видел, чтобы мужчина так яростно бил женщину, ни до, ни после. Он словно вошёл в раж, как на поле боя и это было просто… чудовищно. В том доме нас, «крысюков», было четверо, включая меня, но едва ли кто-то из нас посмел бы остановить его.

— Бедная девушка, — прошептала Рия побледневшими губами. — Она… умерла?

— Когда он уходил, она, кажется, была ещё жива. Лежала на полу и судорожно дышала. Чёрт… Я будто снова оказался в том проклятом доме! Уже на улице сир Гильям объявил, что его ранил прятавшийся в подполе имперский дезертир, и приказал запереть и поджечь дом. Так никто и не узнал, что щёку ему распорол не вражеский меч, а простая крестьянка.

— Я, конечно, и без того знал, что сир Гильям Фолтрейн не ангел, но это… — Дунгар задумчиво почесал голову и отвернулся к окну.

Таринор последовал его примеру. По ту сторону прозрачного стекла уже сменяли друг друга здания самой богатой части Энгатара, где жили чиновники и богачи. Вот грузное белокаменное здание ратуши, где заседал городской совет, снимавший с королевских плеч непосильную ношу управления столичными делами. Неподалёку от неё перед каменным изваянием Тормира стоял дворец правосудия, а рядом с ним неприметный, но аккуратный дом с алыми занавесками на окнах. Наёмник усмехнулся про себя. Но, в конце концов, и судебные работники заслуживают неправедного отдыха после праведного труда.

Экипаж ускорил ход. Дорога сделалась совсем ровной, а значит Чёрный замок был уже совсем близко. Таринор попытался увидеть его в окно, но разглядел только мрачную громаду стен, окружавших королевскую крепость. Когда он попал сюда впервые семь лет назад, ему показалось, что её башни будто бы растут из гор, а окружающиеся их стены ничуть не уступают в прочности скалам, с которыми сливались.

Эдвальд как-то обмолвился, что Чёрный замок возвёл могучий герой древности, Тарн Стоунридж. И будто бы сделал это в одиночку за тридцать лет и три года. Конечно, глядя на эту мрачную громаду, Таринор ни за что бы не поверил, что её смог выстроить один человек, пусть даже у него ушла бы на это целая сотня лет.