Искры завтрашних огней (СИ)

Из погреба ничего не вылетело и не набросилось. Уже радует. Ладненько, посмотрим, что у нас там... Хотя какое 'посмотрим', палочки-копалочки? Не видать ни зги. На дворе хоть луна освещает, да отблески пламени факелов, а тут... Как у Обамы в важном месте. Подобрав у входа выбитый колышек, вновь вернулся к покойничку. Присев, отодрал с треском кусок подола с его рубахи и принялся сооружать подобие примитивнейшего факела.

И тут на спину мне рухнуло что-то мягкое, тяжёлое и вонючее...

От неожиданности я потерял равновесие и рухнул в снег, успев лишь немного развернуться на бок. Впрочем, уйти перекатом не удалось: неизвестный противник попросту впечатался в меня, перехватив свободную руку. В слабых отблесках факелов я успел заметить поразительно знакомое лицо, обезображенное витыми шрамами от ожогов... Тут о мою голову с треском раскололось что-то твёрдое - и кто-то выключил Вселенную.

 

Ойёооо... Больно! Тут не пуля в башке - тут, похоже, снаряд главного калибра 'Авроры' вместо Зимнего ко мне прилетел. Мазилы комендоры, мать иху так! Нашли, блин, Керенского!.. Да ещё и морду леденющей мочалкой кто-то натирает. Да что же ж это за еретическая дивизия!

Геройским усилием, как штангу на рывок, раскрываю глаза. Прямо над головою в небе ярко светится половинка месяца, в отдалении дырочками иголочных проколов на тёмном бархате - звёзды.

Рядышком два коленопреклонённых силуэта сутулятся надо мной.

- Ожил наш кухарь-то, слава Всевышнему! Снегом растираюцись всяк оживе, аще убит не до смерти. - И вновь перед глазами появляется, расплываясь в улыбке, изувеченное ожогами лицо. Характерные такие шрамы, остающиеся от раскалённой смолы, плеснутой защитником штурмуемой крепости...

- Иван? Верещага? Ты - здесь?

- Он самый, человече, он самый! И Повала по воле Господней такожде здесь. - Бывший воин хашара, а ныне - калика перехожий - ткнул в сторону сотоварища.

- Илейка... Как же я рад вас видеть! А где третий ваш?...

- Убили Молчана. Иштван Дёпар зарезал. Вот этот вот сын вшивой суки, цтоб ему посмертия не узрець! - Илья злобно харкнул на коченеющий труп моего недавнего противника. - Ты уж прости, кухарь, цто впопыхах тебе досталось. То Ванька, не уразумев впотьмах, корцагу для воды об тебя сокрушил: померещилось со спины, цто ты из сих татей.

- Да ладно уж! Бог простит, а я прощаю. Но как вы тут очутились-то? Вы же в православные края шли? А с весны далеко можно ушагать...

- И ушагали бы, да Господь волю явил нам претерпеть - перекрестился Верещага. - Нанял нас братиславский купчина на дальней веси новый лабаз для его товаров срубить, ан завздорил с тамошним паном. С чего промеж них пря пошла - уж и не ведаю, але ж через неё нам сплошная проруха случилась. Пан тот... Как бишь его прозвание? Вроде Берлага... Пан тот Берлага суд затеял, а судьёй стал Имрё-бек. Ну, тот и присудил с купчины виру взять товарами, лабаз со дворищем Берлаге отдать, а нашу артель, как меж двор без дозволу бродящих, за себя за караулы принял. Вот с той поры и маемся при его хозяйстве, как пригнали нас троих сюда.

Молчан же наш на Илью-Пророка, когда замковые кмети со служками поупились, на конюшне денники новые ставил, да и свёл было комоней, аще хотяше утечь оба-три... Да вот беда: потекоша в поле, за нами, грешными, да напоролся на имрёвский ертаул. Вот пёсий сын Иштван его пращой и спешил, да самолично главу снёс. А нас после того в сей поруб кинули. На день пущают до тяжкой працы, а как смеркнется - вновь замыкают.

А ты-то какими судьбами тут оказался? Гляди, кмети тут злы, а за кровь Дёпара своего не помилуют!

- Как оказался? Да с божьей помощью. А кметей тутошних уже бояться не надо: кого прибили, кого пленили. Вон, сам погляди. - Я ткнул пальцем в сторону сидящих на снегу у входа в дружинный дом пленных, возле которых маячили силуэты наших бойцов. - Как говаривал один хороший человек, 'бронепоезд уже советский, а обедни мы не служим!'

- Так что, выходит, власть нынче переменилась?

- Входит, так...

- Кто же Имрё-бековых людишек побил до смерти? За такое ить ответ держать надо кровавый...

Попытался подняться, но тут же закружилась голова, и я, ощутив приступ тошноты, вновь осел в снег:

- Вот что, други... После вашей корчаги что-то ноги не держат... Помогите-ка подняться, сами поговорите с нашим паном. А я своё слово за вас замолвлю...

Минуты три спустя я уже стоял, бережно поддерживаемый с обеих сторон Верещагой и Повалой напротив сидящего во главе длинного стола в горнице дружинной избы земана. После краткого отчёта о произошедшем выложил перед предводителем затрофеенные кошель с кинжалом:

- Прими, пан Ян, в общий котёл! Там при покойничке ещё доспех кой-какой остался, оружие... Тащить не стал, потому как ударило меня сильно, стою - шатает. Хорошо, давние знакомцы у Плешивца в порубе оказались, помогли дойти...