Искупление кровью

Она чувствовала, как падает, как ее всасывает бездна, такая же черная, как ее глаза, такая же глубокая, как ее отчаяние. Но этой ночью можно было за кого-то уцепиться, удержаться. Кто-то был рядом и мог утешить. И она прилепилась к Даниэлю, самозабвенно вокруг него обвилась. Она еще пребывала в упоении, тело ее было невесомым, парило, выйдя из скорлупы.

— Мне часто хотелось тебя убить, — вдруг призналась она.

Он предпочел промолчать. Наконец наступал долгожданный момент.

— После той ночи внизу… Мне и без того было стыдно за то, чем мы занимаемся целый год… Но там… Мне просто хотелось, чтобы ты меня немножко любил… Просто знать, что я кому-то небезразлична…

Он больше не мог молчать. Позволить ей утонуть.

— Ты не безразлична мне, — признался он наконец.

Можно было излить ей душу. Никакого риска. Вроде как что-то пообещать умирающему. Просто чтобы успокоить перед великим прыжком.

Она позволила радости отразиться на залитом слезами лице. Прижалась губами к его губам. Он дал себе волю: девушка ведь все равно ничего не вспомнит. Лег на спину, она оказалась сверху. Смотрела на него так, как ни одна женщина не смотрела до сих пор. Снимала с него одежду, неловко, рывками. Неуклюжие, трогательные движения. Он потихоньку стянул с нее футболку.

Не думать о завтрашнем дне. Нет, она ничего не вспомнит. Никто не узнает. Только она и я. Только ее и мое наслаждение. Остальное не важно. Неинтересно. Без любви никаких последствий. Никакой цены не придется заплатить.

Они закончили на полу. Койка оказалась мала. Камера тоже. Вся тюрьма недостаточно обширна для их объятий. Целый мир слишком узок, чтобы их вместить, их понять.

Они не услышали, как кто-то украдкой открыл глазок. Потом закрыл. Не заметили, как луч света робко просочился в камеру. Отъединенные от всего мира, ничему не придавали значения. Есть только они. И сладостные цепи, которыми они сковывали свои тела, сливая их воедино. С несказанной радостью. Даниэль закрыл рукой рот Марианны.

Чтобы только он один мог слышать, как она наслаждается. Им, для него.

Вторник, 31 мая, 10:00 — двор для прогулок

Марианна снова сидела у подножия акации. Ее любимое пристанище, отныне и впредь. Никто и думать не смел это место у нее отобрать. Уголок природы, пустившей корни в бетон. Прислонившись к стволу, она пыталась ощутить, как под корой пульсирует сок. Закрыв руками лицо, подогнув под себя ноги. Как неприступная крепость.

Ей не было по-настоящему больно. Хуже. Она все еще слышала свой собственный крик. До сих пор.

Все этим утром окрасилось в серое. Небо, строения, силуэты. Существование. Солнце сегодня не пожелало нанести ей визит. Наверное, в наказание. Опять это гложущее чувство вины.

Он поимел меня в очередной раз. Должно быть, вернулся домой, они увидятся только завтра. Марианна не слышала, как он слинял. Заснула в его объятиях, проснулась одна.

Она коснулась коры, черпая из дерева почти магическую силу. Внезапно ее лицо озарилось улыбкой. Зачем себя терзать? Было так здорово, куда лучше, чем в первый раз! Незабываемым узором, татуировкой впечаталось в плоть. Я ему небезразлична. У меня есть над ним власть. Он может врать для собственного спокойствия. Теперь-то я знаю!

Марианна рассмеялась. И продолжала смеяться, пока Соланж не возникла перед ней:

— Гогочешь в одиночестве, де Гревиль? Совсем свихнулась, честное слово!

— Просто Гревиль! И да, я свихнулась, надзиратель! Свихнулась окончательно!

Маркиза нагнулась к ней, лицо ее буквально источало злобу.

— Ночью надо спать… А не вертеть задом перед мужиком, будто сучка в течке… Ну да ладно: хочешь служить подстилкой — твоя проблема!..

Она удалилась с торжествующей улыбкой. Оставив Марианну в шоке. Страх и стыд обжигающей волной поднимались изнутри. Она еще не могла осмыслить всех масштабов катастрофы. К ней, в свою очередь, подошла Дельбек.

— Вот вам пропуск на свидание, мадемуазель. Завтра к вам придет посетитель, — уточнила Моника, протягивая ей бумагу.

Второй шок. Удар за ударом. Того гляди сердце не выдержит.

Дельбек продолжила обход, руки за спиной, взгляд бдительный. Марианна, оторопев, рассматривала пропуск. Значит, они решили вернуться. Полный бардак.

Даниэль, их ночь любви; Маркиза, которая их застукала; полицейские…

Давление оказалось слишком сильным. Нужна была разрядка. Приоткрыть клапан, пока не разорвало котел. Марианна встала на растяжку, у самой решетки. Никого не видя, ни о чем не думая или думая обо всем сразу. Потом сразу на пробежку, без намека на усталость. Бежала, чтобы опустошить мозг, облегчить сердце. Круг за кругом, пока не началось жжение в легких. Даже боль под ребрами не остановила ее. Она прибавила скорость. Раз-два, раз-два, шаг за шагом.