Искупление вины

— Я с ним незнаком. Знаю его лишь по фотографии.

— Какой он из себя? Как выглядит?

— Ему около тридцати лет, среднего роста, во время встречи он будет одет в синий бушлат. В правой руке будет держать черную сумку.

— Как его зовут?

— Я не знаю.

— Что ты ему должен сказать при встрече?

— Майор Петергоф передает небольшой пакет.

Из рассеченного рта на воротник шинели стекали капли крови. Губы диверсанта кривились от боли.

— Что будет в этой посылке?

— Не знаю… Думаю, какие-то вещи, документы…

— Когда ты уходишь обратно?

— После того как передам, сразу еду в район Лодейного поля, а там по коридору ухожу на другую сторону.

— Время перехода?

— С двух до четырех ночи меня будут ждать.

— Грузите его, — скомандовал Елисеев, — поговорим в Управлении! Пообстоятельнее!

Курьер подробно рассказал об «Абверкоманде-104», поведав и о перестановках в руководстве. Поделился также слухами — поговаривали, что майора Гемприх-Петергофа в ближайшее время ожидает повышение, подтверждение тому — недавнее награждение орденом «Рыцарский крест с Дубовыми листьями».

За начальника «Абверкоманды-104» оставалось только порадоваться.

Плененного курьера Михаил Аверьянов не признал: не встречались, не пересекались по каким-то служебным делам, фамилию его тоже не слышал. Псковскую диверсионную школу тот окончил уже после заброски Аверьянова на Вологодчину.

Детально, как того требовали обстоятельства, Новак рассказал о всех преподавателях школы, давая им подробные и точные личностные характеристики. Рассказал обо всех выпускниках диверсионной школы, с которыми проходил обучение. Информация подошла вовремя, так что у контрразведки имелись все шансы отловить диверсантов на территории Советского Союза еще до того, как они начнут действовать. В последнее время интерес к «Абверкоманде-104» сместился в сторону Волховского фронта. Судя по количеству агентуры, заброшенной на советскую сторону, там назревало нечто серьезное.

Аверьянов, с некоторых пор считавший квартиру Маруси своим домом, вернулся усталым, напряженным. Волновала неопределенность собственной судьбы, заглядывать далеко в будущее не хотелось, неблагодарное это дело. Хотелось жить сегодняшним днем, наслаждаться близостью с любимой женщиной, радоваться подрастающему сыну. Очень хотелось увидеть, каким он станет через год, через пять лет, а если повезет, так и через двадцать. Но все это потом. Важно было выжить сейчас.

Притянув к себе Марусю, он произнес:

— Может получиться так, что через некоторое время я уйду.

— Надолго? — встревоженно спросила Маруся.

— Не знаю, — честно ответил Михаил.

— На два дня?

— Думаю, что побольше, — печально улыбнулся он.

— На неделю? — едва ли не в ужасе спросила Маруся.

— Не знаю, Маруся, это не от меня зависит.

— Я тебя уже один раз потеряла и не хочу терять снова. Если с тобой что-нибудь случится, я этого просто не перенесу.

— Все будет хорошо, ты только не волнуйся. Если мне придется задержаться… с вами все будет в порядке. Ты только должна верить, что я вернусь. Знай, я всегда буду о вас помнить, каждую минуту, каждую секунду, я буду делать все возможное, чтобы у нас все было хорошо.

— Ты меня пугаешь, — произнесла Маруся, прижавшись к Михаилу. — Очень боюсь, что ты однажды уйдешь и больше никогда не вернешься.

— Здесь ты не права, милая, я всегда возвращаюсь к тебе и к нашим сыновьям, — погладил ее по голове Михаил и тихо добавил: — Даже из могилы. У меня там в сумке макароны, тушенка, хлеб… Приготовь что-нибудь.

— Конечно, — встрепенулась Маруся, — чего это я все о себе, ты ведь проголодался.

Глава 25. Ставка Гитлера

Сентябрь 1942 года

Настроение в Ставке Гитлера заметно упало. Прежние победные речи как-то поумолкли, и теперь все больше говорили об армии Паулюса, застрявшего под Сталинградом. Его передовые части, не знавшие поражения в Европе, столкнулись с ожесточенным сопротивлением. Генерал-фельдмаршал Вильгельм Лист, принявший командование группой армий «А», застрял где-то в Кавказских горах и не смог выполнить приказ — прорваться вдоль побережья Черного моря к Тифлису и захватить Бакинский регион. Единственное, что сумела сделать его пехота, так это взобраться на верхушку Эльбруса и водрузить на ней штандарт Третьего рейха. Сообщение о таком «подвиге» у фюрера вызвало лишь едкую усмешку:

— Похоже, они подражают спортивному честолюбию англичан. Или они думают, что я захлопаю им в ладоши? Такие достижения нельзя использовать в качестве горючего для танков.

Вскоре фюрер снял Вильгельма Листа с поста командующего и отправил в командный резерв. Свое смещение генерал-фельдмаршал переживал невероятно болезненно, он пытался объясниться с фюрером, но Гитлер, продержав несколько часов Листа в приемной, так его и не принял.

На следующий день Гитлер вызвал к себе начальника Генерального штаба Франца Гальдера.

Заметно волнуясь, строгий, с пенсне в металлической оправе на сухощавом породистом лице, генерал-полковник, гордо распрямив спину, как и подобает потомственному военному, вошел в просторный кабинет рейхсканцлера.