Искушение

Где бы вымыть? Но вместо того, чтобы искать воду, я неожиданно для себя просто вытерла ладонь о джинсы. Движение показалось знакомым, но не моим. Кто-то другой часто делал так. Чтобы успокоить разбушевавшееся сердце, взобралась на лавку, легла согнутым локтем на стол, опустила лицо.

Дождь припустил с новой силой, и я какое-то время сидела, наслаждаясь его шуршанием, растворяясь в потоках воды. Представила: холодные капли гладят поверхность листьев, обнимают стволы деревьев, ласкают траву. И это правильно.

Видимо, я задремала. Вздрогнула, почувствовав, что сильно клонюсь вбок, встряхнулась, прогоняя видение.

Дождь пошел не просто так. Он будет идти все время, пока в городе есть чужие. Сами они не уйдут, их надо прогнать. Одна не справлюсь. Что-то или кто-то помешает, стоит мне шагнуть за порог. А потому мне нужна помощь.

Где-то далеко скрипнула, открываясь, дверь. Я потянулась рукой к связке чистотела, висевшего на веревке над головой, дернула веточку, размяла в пальцах, бросила на воздух, забормотала первое, пришедшее в голову:

Лебедь Белая летала по селам и приселкам,

По городам и пригородам,

По деревням и придеревням..1

Дверь распахнулась, впуская высокую худую фигуру. Мельник… — Успокойся. Свои.

Вошедший нервно усмехнулся, дернув ртом, и часто замигал. Я заморгала в ответ. В глазах засел песок. Потерла левой рукой, стало еще хуже. Умыться бы…

— Приехала, значит? Вот и славно. А я ждал, все ждал, значит.

— Ты же умер, — произнесла я спокойным ровным голосом. Мне следовало удивиться, но удивления не было. Передо мной стоял человек, смотрел мне за плечо.

— Умру, куда ж от этого денешься, значит, — говорил он, словно сам с собой рассуждал. — Вот только уму-разуму тебя сначала научу.

Он подошел вплотную, коснулся моего правого плеча, стал медленно гладить, водя рукой вверх-вниз. Делал он это механически, но что-то было в этом жесте неприятное, захотелось отодвинуться.

— А кольцо сними, не нужно оно тебе, значит.

Мельник потянул меня за локоть вверх, заставляя встать. Перед собой я увидела водянистые глаза, смотревшие на меня в упор. Правой рукой он обхватил меня за талию, прижимая к себе.

В каждом его жесте, в каждом движении была какая-то неправильность. Я лишь никак не могла уловить, что мне так не нравится. Мысли слабым эхом носились в голове: «Нельзя ему позволять стоять так близко, троить меня».

Думала, но почему-то не шевелилась.

— Ты все делаешь правильно, — зашептал он, склоняясь к моему лицу. — Колечко только сними.

Сильной рукой он мял мои ребра, ощупывал бедро, жадно забирался под футболку.

— Вместе все сделаем, помощников позовем.

Его сухие тонкие губы почти касались моей щеки, горячее дыхание обдавало кожу неприятным ознобом.

— Слетай, осмотрись, избавься от колечка и возвращайся. Пир устроим. Гостей позовем. Здесь потом останешься, за меня. А я умру. Скоро уже.

Мне показалось, что дыхание у него стало холодным, руки неприятно шершавили кожу. Он уже двумя ладонями сжимал мое лицо, заставляя смотреть прямо ему в глаза. Хотелось оттолкнуться от этой неприятной ласки, но мои руки словно парализовало. Я чувствовала, как безвольно поддаюсь его воле, начиная подчиняться его силе. И вот мы уже покачивались в один такт, словно в бесовском плясе.

— Моей будешь. По дедовским следам пойдешь!

Это было последнее, что я услышала. Он сильно толкнул меня назад. Я изогнулась, увидела, что падаю прямо на воткнутый в землю нож. В последнюю секунду чуть повернулась, чтобы принять удар боком.

«Сейчас будет больно!» — предощущением взорвалось в голове. Но я ничего не почувствовала. Боль расплескалась вокруг, не задев меня. Вздрогнула, привычно встраиваясь в птичье тело, потянула правое крыло.

С земли прыгнула на лавку, оттуда на стол, бочком подошла к разбитому окну. Была бы человеком, усмехнулась бы. Как давно это было… Сто лет уже не обращалась в ворону. Последний раз это происходило зимой, в домике рыбака. А говорят, учиться надо… Чему тут учиться? И так все получается.

Посреди комнаты стоял старик с непокрытой лохматой головой, смотрел себе под ноги, прятал губы в клочковатую бороду, постукивал по грязному подолу тулупа плеткой. Истинное лицо Мельника. Что ж он не помрет-то никак? — Дружков приведи, — заговорил он. — Ходили они тут кругами, да все дела для них не было. Теперь в самый раз.

«Да пошел ты!» — крикнула я старику. Из горла вырвалось хриплое «карр!», и я нырнула в водяное месиво. Воздух вокруг меня загудел и заухал. Я расправила хвост, ловя нужные потоки воздуха, поджмурила глаза.

От быстро уходящей вниз и назад мельницы отделилась тень и понеслась за мной, словно пыталась догнать. Лапки сильнее утонули в мягких перьях брюшка, крылья заработали уверенней. Я выпала из воздушного потока, пикируя вниз. Тень стала приближаться ко мне, поднявшись на крыши домов.