Искушение

Я почти освободилась, но, как ни пыталась соскочить, неизменно натыкалась на преграду. И что самое страшное — Макс молчал. Он шагал вверх, чуть выставив подбородок вперед, остановившимся взглядом глядя на холм. И это было неправильно.

— Замри на секунду! — попросила я, обнимая его за холодные плечи. Рубашка мялась под моей вспотевшей ладонью. — Что нам стоит подождать одну ночь? Что ты там хочешь увидеть? — заорала я.

Вершина холма приближалась. И словно мое персональное проклятье, на ней выступала махина мельницы. От накатившей паники я стала терять последние силы. Все происходящее было неправильным, невозможным.

— Не сегодня, — шептала я безвольно. — Завтра. Сегодня нельзя. Будет плохо.

Я обвисла в его руках, разрешая поджидающему меня ужасу подступить.

— Это не ты говоришь! Это он говорит. — Голос Макса звенел металлом. — Я хочу с ним встретиться, а потом мы посмотрим, кому станет хорошо. Только будь все время рядом! Слышишь?

Глаза сами собой закрывались, и из глубины сознания выступала чернота, которая вот-вот должна была развалиться на паззлы. Мой мир, такой правильный, такой светлый, рушился вместе с этой темнотой. И если бы мы не шли вперед, а просто хотя бы постояли минутку, то все бы обошлось.

— Макс, не надо! — прошептала я.

— Мы ненадолго, — как заведенный повторил любимый. И я подчинилась, потому что сопротивляться было бесполезно.

Деревянные дома музея громоздились по сторонам дороги притихшими мамонтами, смотрели на нас темными глазницами окон. Они все знали, они все видели, их невозможно было обмануть. И от этого они становились для меня еще страшнее. Наше восхождение происходило в убийственном молчании.

— Я домой хочу, — шептала, уже ни на что не надеясь. — Домой. Отпусти меня, пожалуйста. Ничего больше не произойдет. Мы вернулись. Мама, наверное, и не ждет меня. А папа приготовит самый вкусный на свете чай. Завтра я встречусь со своими. Они обрадуются. Правда, придется Лерке все рассказать. Папа нам сделает обед. Мама, конечно, будет недовольна, что мы поженились, но она добрая. Поворчит, поворчит и простит. А жить можно будет у тебя, в мастерской. Там надо только ванную сделать и кухню, чтобы было, где кофе варить. Все обустроим и придем сюда… Куда нам спешить?

Последние слова я произносила, стоя на земле. Передо мной высилась мельница.

Что-то тяжелое надавило на плечи. Неотвратимость, от которой ни спрятаться, ни убежать.

— Ты туда должна войти, чтобы покончить с этим раз и навсегда, — холодно отозвался Макс.

— Я чувствую, будет плохо, — последний раз попыталась достучаться я до Макса.

Братец Кролик жил под терновым кустом и, когда его поймал Братец Лис, стал страстно просить не бросать его именно в терновый куст, мол, тогда ему верная смерть выйдет. На что Братец Лис свою добычу туда и отправил, к большой радости Братца Кролика. Мне бы надо было просить не везти меня домой, кричать, что все беды меня поджидают именно там. Поздно. Будь у меня чуть больше времени, я бы придумала убедительную причину, почему мне нельзя идти на мельницу. Ни в коем случае нельзя.

— Там никого нет, — пробормотала, склоняя голову к плечу, на котором лежала тяжелая рука Макса.

Но любимый был непреклонен. Стоял передо мной белым айсбергом, и я, как в свое время «Титаник», была обречена пойти на дно.

— Не надо, — тяжело качнулась я под его руками.

— Снимем все вопросы сразу. И помни — ни шагу от меня.

Макс толкнул дверь мельницы. Знакомо пахнуло слежавшейся мукой, в голове мгновенно пронеслись воспоминания. Как Пашка меня сюда привел, как примчалась Лерка, как стала размахивать ножом, как спокойно на все это смотрел Мельник.

Вдруг все мои тревоги исчезли. Я шагнула через порог, оглянулась. Все было на месте. Ларь с мукой, совок, желоб, на земляном полу стопкой сложенные мешки. Скоро они будут заполнены. Я даже улыбнулась, чувствуя, с какой радостью забилось сердце. Почему я раньше сюда не шла? Это было так просто. Стоило мне только сказать, и Макс привез бы меня в родные края. Не пришлось бы месяц сидеть в домике рыбака, прячась непонятно от кого, не надо было бы колесить по Европе, да и фанаты бы сюда не добрались. За версту не пустила бы.

Я решительным шагом пересекла мельницу, потянула низкую дверь в пристройку. Здесь тоже все было на своих местах. Деревянный некрашеный стол, лавки, беленая печка. За зиму песок на земляном полу потемнел. В дальнем углу виднелся старый знакомый — сундук, покрытый ковром. Вдоль стен натянуты веревки с пучками трав. Ими не успели воспользоваться.

Я по-хозяйски прошлась, ведя рукой по зашуршавшему гербарию. Около печки заметила метлу. А вот и средство передвижения.

За дверью раздался шорох. Кто бы это мог быть? Подхватив метлу наперевес, я шагнула к выходу.

— Наверху никого нет.

В дверном проеме появилось бледное лицо с горящими ненавистью глазами. От одного взгляда меня прошибло током опасности. Я выставила метлу перед собой.

— Убирайся!

Вампир прищурился, приоткрывая рот. От чувства тревоги я перестала ощущать свое тело. Ткнула метлой вперед.