Искушение ворона

Стоп! Джоппа-Магнолия. Цветок магнолии в заднице Фэрфакса. Джоппа… Кто еще мог обратить внимание на это, такое родное для русского уха звукосочетание? Тут надо мыслить по-русски. В хладнокровном, расчетливом убийстве – элемент хулиганства, какой-то показной бравады. Смех одинокого остряка, шутку которого так никто и не оценит. Вот вам, америкашки, поломайте головы и над этим! Только русская могла так поступить! Все это в русском характере. Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет… И выйдет.

– Ну что ж, фру Улафсен. Мы с вами, оказывается, сородичи? Вы тоже русская?

– Вас это каким-нибудь образом задевает? Или может повлиять на вашу карьеру? В таком случае, извините. Или знаете что? Сделайте себе переливание крови. Хотите, я достану вам английской аристократической. Она, правда, голубая…

– Для этого вам опять понадобится кого-нибудь убивать?

– Совсем нет. Мне достаточно взять вас в мужья. Хотите быть моим мужем? Вами движет по жизни тщеславие, как и меня. Вы так же одиноки и неприкаянны, как и я. И рано или поздно вы меня найдете…

– Я найду вас для того, чтобы покарать.

– Нет, для того, чтобы полюбить…

Питер Дубойс открыл глаза. Он не заметил, как задремал. Перед ним был темный экран компьютера. Он щелкнул мышью. На мониторе возникла лидийская царица Омфала.

Павел Розен – Клэр Безансон

Ред-Рок, Аризона

Май 1996

Из запоя его вывела Клэр.

Он глупо себя вел с ней, когда был пьян. А не трезвел он целых две недели.

Это потом он определил точно, сколько дней валялся дома в пьяном безобразии, определил по датам в лабораторных журналах, которые стали немым укором ему, Павлу Розену, заведующему лабораторией перспективных геологических разработок…

Ему было стыдно, как глупо он вел себя с ней. Он краснел, собирая в памяти обрывки каких-то диких сцен, как он пытался ее поймать за руки, пытался сказать какие-то слова, как ему тогда казалось, лихие ковбойские фразочки, вроде: «А не заняться ли нам любовью, козочка моя»… Ах, как ему теперь было стыдно! Какая пошлость…

Ему было тошно вспоминать, каким жалким и гнусным выглядел он тогда со стороны, пьяный, небритый старый и вонючий козел, распустивший нюни от того, что его жена нашла себе смазливого любовника… От того, что система пыталась грубо его обмануть, подсунув вместо общения с семьей жалкую подделку!

Какой позор!

И позор не в том, что жена ему вульгарно и пошло изменяет, как и положено голливудской актрисочке, когда ее муж находится в более чем длительной командировке. Стыд и позор в том, что он, Павел, умница, светлая голова, ученый, сильная личность, каким он сам всегда себя хотел видеть, вдруг распустился… Распустил нюни… Принялся пускать пузыри… Впору еще начать мочиться под себя!

И какой стыд, что он в пьяном безобразии корчил из себя Казанову… Откуда это в нем взялось? Бр-р-рр!

У Павла от стыда мутился рассудок. Единственное, чего ему хотелось, – сгореть от удара молнии, провалиться сквозь землю прямо на глазах у Клэр… И тем самым доказать ей, что он совсем не такой, каким был в долгие часы помутнения рассудка.

Он стыдился своей слабости. Он не хотел, чтобы кто-то считал его слабым. Но Клэр не считала. Она правильно поняла его.

Она такая умная – Клэр!

Она вывела его из запоя. Принесла в его бунгало те научные статьи, развесив их увеличенные ксерокопии во всех местах его жилища, включая и ванную, и кухню, и бар в холле… Чтобы, каким пьяным он ни был, не мог бы не заметить почти метровых заголовков, от которых он мгновенно должен был отрезветь…

Новые искусственные минералы и космические технологии… Магнитные свойства кристаллов, выращенных в невесомости… И, наконец, главное: Опыты по созданию экстремальных геологических условий с применением космических технологий…

Клэр была права. Он протрезвел от этих заголовков.

Двое суток он высидел дома на минеральной воде и аспирине, не пуская в свое бунгало даже уборщицу…

И на третье утро, когда Клэр как всегда трусила по гравию в беленьких кроссовках на ладненьких своих загорелых ножках мимо розариев, источавших утренние ароматы… Она вдруг услыхала позади знакомое дыхание и нарастающий шум хрустящего гравия. Она оглянулась… Это был Павел.

– Хай! – крикнул он ей, как ни в чем не бывало.

– Хай, – ответила она с приветливой улыбкой.

После двухнедельной борьбы с собственным здоровьем, бег Павлу давался трудно, и Клэр, жалея его, не убыстряла темп, а двигалась почти шагом… Павел дышал тяжело, но выглядел счастливым.

– Спасибо тебе за статьи.

– Я рада, что ты их заметил.

– Ты их так увеличила, что разглядел бы и слепой, да и расклеила по всей квартире. Несложно было разобраться, что это не реклама туалетной бумаги.

– Я рада, что ты снова в форме.

– Ну до полного восстановления еще далеко, но к среде обещаю тебя перегнать на финише нашей дистанции.

– Посмотрим, а проигравший устраивает ужин.

– О’кэй, я в любом случае твой должник за твою неоценимую заботу о моей научной форме, с меня безусловный ужин при свечах.

– Но без алкоголя.

– Ну-у-у, так уж совсем?

– Тогда без крепкого алкоголя…