Искушение ворона

Они специально не поскакали к федеральной дороге номер пятьдесят пять, понимая, что как только обнаружат их исчезновение, спущенные с поводков ищейки побегут к ближайшему шоссе и вышлют патрули к самым границам штата и даже за его пределы. Фокус и состоял в том, что они направили своих лошадей не к пятьдесят пятому хайвэю, а к городку Форт-Люси.

В Форт-Люси был маленький частный аэропорт.

А у Клэр было около тысячи долларов на личными, и за эти деньги можно было нанять пилота, чтоб долететь до Далласа… А там, по словам Клэр, у нее есть номерная банковская ячейка, содержимое которой поможет им окончательно затеряться и какое-то время жить без проблем.

— Я нахлебником у тебя не буду! — заявил Павел.

Клэр только улыбнулась.

— Тебе никто и не предлагает. Отработаешь до последнего цента…

Павел рассмеялся и заключил ее в объятия. Будущее предстало не таким уж безнадежным…

Но до Форт-Люси было двести миль. И они скакали по красному песчанику, поднимая облака красной пыли.

За вторые сутки они проскакали почти шестьдесят миль.

Вместе с сорока милями, что они проскакали в пятницу, это составило почти половину расстояния.

— Лошади очень устали, — сказала Клэр, озабоченно осматривая ноги своей каурой.

— Доскачем ли? — спросил Павел.

— Не знаю, может, придется еще идти пешком, — ответила Клэр.

— Мне не впервой, — сказал Павел, раскладывая спальный мешок.

— И мне, — сказала Клэр, прижимаясь грудью к его спине.

Черное, исполненное звезд небо, выглядело объемным. Не плоским, как проекция световых бликов на внутренней полусфере планетария, куда Пашу еще юным пионером водили на лекции по начальной астрономии, а, как стереоскопическая голограмма, вычурно глубоким. Черная бездна имела теперь не только ширину и высоту, но обладала и глубиной. Глубиной, от которой в непонятной, непостижимой физиологам идемоторике сжималось сердце. Как там великий Кенигсбергский девственник говорил? Звезды в небе и чувство долга? А фантасты романтических времен пионерского детства приписывали это непроизвольное замирание сердечной мышцы тоске по внеземной родине…

Черное звездное небо было наполнено глубиной. Павел, как ему теперь казалось, отчетливо различал не только разницу в яркости звезд, но как бы измерял глазом насколько ближе или дальше от земли были светящиеся точки… Нет, не точки, а скорее светящиеся мохнатые шарики…

Да, здесь, в небе Аризонской пустыни, звезды были необычайно выпуклыми. Павлу казалось, что он ощущает их ширину, высоту, глубину… И ему чудилось, что эти грозди светящихся шаров, связанные серебряными завихрениями звездной пыли, будто бы слегка поворачиваются относительно собственных осей, будто бы покачиваются в невыносимой для сердца глубине бездонного неба, дразня сознание фантомами своего объема…

И он вздрогнул, когда в Персее заметил оторвавшуюся вдруг звездочку, что с бесшумной поступательной легкостью вдруг принялась перечеркивать небосклон с востока на запад, от чего, как ему показалось, прочие до того неподвижные туманности. и созвездия словно пришли в некое неуловимое движение…

Спутник! Это всего лишь спутник…

— Как тихо, кажется, даже слыхать, как сердце бьется, и как звезды шепчутся, — прошептал Павел, порывисто прижимаясь к Клэр и жадными ладонями залезая в незастегнутый вырез ее спального мешка,

— Чей спутник, русский или наш? — тихо спросила она, своей узкой ладошкой поощряя ищущие движения его рук.

— Наш. — ответил Павел и тут же усмехнулся, припомнив знаменитую сентенцию артиста Кадочникова из кино про подвиг разведчика…

За нашу победу…

— А как ты думаешь, они нас видят оттуда? — спросила Клэр, тонкими длинными пальчиками своими поглаживая и пожимая запястье его руки, которой он нежно ласкал ее грудь.

— Думаю, Большой Брат все видит, — ответил Павел, сам усомнившись в правильности сказанного.

— Большой администратор нашей базы в Ред-Рок? — спросила Клэр.

— А если не он, то тот, кто больше его, — задумчиво ответил Павел.

— А кто больше его? — спросила Клэр, вдруг сжав запястье его руки.

— Бог, — ответил Павел, к бездонным небесам отворачиваясь от бездонных глаз своей любимой.

— А на чьей он стороне, этот господин Бог, на нашей с тобой, или на их? — спросила Клэр, замерев.

— Вопрос веры в том и состоит, милая, что ты веришь в то безусловное, что Бог всегда на твоей стороне, — ответил Павел, нежно сдавив ее бесконечно желанную грудь.

— Даже если мы грешим и если мы упорствуем в нашем грехе? — спросила Клэр, тонкими пальчиками отводя его жадную ладонь.

— Далее если… — ответил Павел, губами своими потянувшись к ее почти невидимым в темноте губам.

— Тебе нужно беречь силы для завтрашнего пути, — прошептала Клэр.

— Твоя любовь мне их придаст, — сжимая ее легкое тело в своих объятиях, ответил Павел.

Утро встретило их неприятностями. Пропал мешок с едой.

Стреноженные лошадки никак не могли бы съесть их провизию. Но если бы даже и могли, остались бы полиэтиленовые ошметки несъедобного мешка…

Но каурая и гнедая невинно жевали редкие колючки, влажными, черными, как ночь, глазами косясь на хозяев.