Искусственный интеллект – надежды и опасения

Текущие споры о влиянии ИИ на общество

Многие мыслители отвергают идею сверхразума как научную фантастику, поскольку они рассматривают интеллект как нечто загадочное, как нечто, присущее исключительно биологическим организмам – прежде всего людям, – и как фундаментальное свойство современного человека. Но с точки зрения физика, которым я являюсь, интеллект представляет собой конкретный способ обработки информации, выполняемый движущимися элементарными частицами, и нет такого закона физики, который гласил бы, что нельзя создавать машины, более разумные, чем люди, во всех отношениях и способные распространять жизнь в космосе. Словом, мы видим лишь верхушку айсберга в области интеллекта; налицо изумительный потенциал, позволяющий раскрыть весь спрятанный в природе разум и использовать его на благо человечества – а иначе мы исчезнем.

Другие, в том числе ряд авторов этой книги, отвергают создание ОИИ (общего искусственного интеллекта, то есть сущности, способной на любые когнитивные действия по крайней мере не хуже, чем люди) не потому, что считают подобное невозможным физически, а потому, что не верят в возможность создать что-то такое менее чем за столетие. Среди профессиональных исследователей ИИ оба типа «пораженцев» принадлежат к меньшинству – благодаря недавним открытиям. Велика вероятность того, что ОИИ будет создан в течение столетия, а медианный прогноз говорит о нескольких десятилетиях. В отчете исследователей ИИ Винсента Мюллера и Ника Бострома сообщается:

Результаты показывают, что, по мнению экспертов, системы искусственного интеллекта предположительно (вероятность более 50 %) достигнут человекоподобного уровня к 2040–2050-м годам, почти наверняка (вероятность 90 %) это произойдет к 2075 году. Сравнявшись с человеком, ИИ двинется дальше и превратится в сверхразум – через 2 года (10 %) или через 30 лет (75 %)[76]

.

С космической точки зрения не имеет значения, появится ОИИ через тридцать лет или через триста, поэтому давайте сосредоточимся на последствиях, а не на конкретных сроках.

Во-первых, мы, люди, узнали, как воспроизводить ряд естественных процессов с помощью машин, создавая собственную тепловую, световую и механическую «лошадиную силу». Постепенно мы осознали, что наши тела также являются машинами, а открытие нервных клеток стерло границу между телом и разумом. Наконец мы начали конструировать машины, способные превзойти нас не только физически, но и ментально. Ныне мы охотно уступили машинам выполнение множества «узких» когнитивных задач – от запоминания и арифметики до игр; мы будем рады, судя по тому, как идут дела, уступить еще больше «сфер влияния» – от вождения автомобилей до инвестиций в медицинскую диагностику. Если сообщество исследователей ИИ преуспеет в реализации своей первоначальной цели (в создании ОИИ), тогда мы, по определению, окажемся избавленными от вообще всех когнитивных задач.

Эта ситуация порождает много очевидных вопросов. Например, будет ли кто-то или что-то контролировать ОИИ, управляющий планетой? Должны ли мы стремиться к подчинению сверхразумных машин? Если нет, можем ли мы гарантировать, что они будут понимать, принимать и сохранять человеческие ценности? Как писал Норберт Винер в «Человеческом применении человеческих существ»:

Горе нам, если мы позволим ей [машине] определять наше поведение, прежде чем изучим законы ее действий и не будем полностью уверены, что ее работа станет строиться на приемлемых для нас принципах. С другой стороны, подобная джинну машина, способная к обучению и принятию решений на базе этого обучения, никоим образом не окажется обязанной принимать те решения, какие приняли бы мы сами или какие были бы приемлемыми для нас.

А кто такие «мы»? Кто должен находить «такие решения… приемлемыми»? Даже если некие будущие власти решат помочь людям выжить и достичь процветания, как мы отыщем смысл и цель своего существования, если нам ничего не будет нужно?

Содержание споров о влиянии ИИ на общество резко изменилось за последние несколько лет. В 2014 году публичных обсуждений риска появления ИИ почти не было, от предупреждений отмахивались как от «луддитского паникерства» – по одной из двух логически несовместимых причин: