Искусство феноменологии

E poco stando meco il mio segnore,guardando in quella parte onde venia,io vidi monna Vanna e monna Bicevenir inv^er lo loco l`a ov’io era,l’una appresso de l’altra maraviglia;

e s`i come la mente mi ridice,Amor mi disse: «Quell’`e Primavera,e quell’ha nome Amor, s`i mi somiglia[69].

Любовь к Беатриче – любовь к конкретной женщине, а не к абстрактной прекрасной Даме – освобождает Данте от кавалькантианской сосредоточенности на себе, на собственной смертности и в итоге «взрывает» его субъективность изнутри; он становится провидцем, способным увидеть в обыденной, земной реальности – «новую жизнь», он оказывается способен не только спуститься в ад и подняться в рай, но и вернуться оттуда к земной жизни; и, наконец, он становится поэтом, способным нам обо всем этом рассказать. Та же схема обнаруживается в феноменологической работе, какой ее видел Гуссерль: перестать быть просто человеком, перестать быть всего лишь самим собой, в духовном усилии достичь трансцендентальной жизни, не теряя жизни естественной, увидеть естественную жизнь как одну из форм жизни трансцендентальной, и, наконец, рассказать об этой дивной новой жизни другим, чтобы они тоже смогли примкнуть к сообществу феноменологов.

Выйти из мира и вернуться к миру; пережить глубокое духовное преобразование, перестать быть собой, чтобы стать самим собой в полном смысле слова – вот под каким углом мы хотим взглянуть на искусство феноменологии.

Благодарности

Эта книга не появилась бы на свет без помощи моих друзей и коллег. На протяжении последних лет самыми важными для меня собеседниками были Г.И. Чернавин и Е.А. Шестова: им я обязана многими идеями, которые нашли воплощение в этой книге, и им в первую очередь я хотела бы выразить самую горячую благодарность. Благодаря С.А. Шолоховой я заинтересовалась философией Анри Мальдине, а беседы с А. Коро помогли мне в осмыслении русского формализма.

Я искренне признательна М.А. Белоусову, Н. де Варрену, Ж.-К. Годдару, С.А. Коначевой, А.Б. Ковельману, И.С. Куриловичу, Дж. П. Мануссакису, В.И. Молчанову, К.Романо, Дж. Паттисону, К.Б. Сигову и особенно А.Ф. Филиппову и М.Б. Ямпольскому за проницательную критику и внимание к моей работе.

Я благодарна М.С. Гринбергу и Е.А. Шестовой за литературную редактуру отдельных глав; моя особая признательность – редактору всей книги В.В. Земсковой. Разумеется, за все недостатки и неточности несу ответственность я одна.

Работа над многими текстами, вошедшими в эту книгу, велась при финансовом содействии Российского гуманитарного научного фонда. Мои исследования были бы не столь продуктивны без научной и институциональной поддержки со стороны Нью-Йоркского университета, Колледжа Святого Креста, Института св. Фомы Аквинского в Киеве, Европейского гуманитарного университета в Вильнюсе, университета Эрфурта, Католического университета Лёвена и Университета Париж-8. Я признательна Британской библиотеке, а также библиотеке Принстонского университета и библиотеке Института высших исследований в Принстоне, которые любезно предоставили мне доступ к своим фондам.

В этом списке отсутствует одно, но очень значимое для меня имя – имя Марка Ришира. Его философская честность и человеческая доброжелательность произвели на меня глубокое впечатление. Я хотела бы посвятить эту книгу его памяти.

Эстетика

Видеть и чувствовать

Kunst gibt nicht das Sichtbarewieder, sondern macht sichtbar.

Paul Klee[70].

Потому говорю им притчами,

что они видя не видят, и слыша

не слышат, и не разумеют.

Мф. 13:13.

Сопоставление эстетического и феноменологического опыта – более чем обширная сфера исследований. В этой главе мы сосредоточимся лишь на одном ее аспекте: на параллелях между практикой феноменологической редукции и эстетическим приемом остранения. Я не ставлю своей задачей прояснение исторических связей между феноменологией и русским формализмом; я вижу свою задачу скорее как переводческую, но не в смысле перевода интерлингвистического, а в смысле перевода интралингвистического, с одного концептуального языка на другой. Я хочу перевести дескрипции эстетического опыта с языка русского формализма на язык феноменологии и обратно, исходя из предположения, что феноменология и русский формализм представляют собой примеры двух разных способов выражения одного и того же опыта. Стоит только нам зафиксировать язык описания, как выражение с необходимостью деформирует, искажает изначальный опыт; этими деформациями во многом, как нам представляется, и объясняются существующие разногласия между феноменологией и формализмом.