Искусство и его жертвы

Карл Васильевич Нессельроде, находясь в отставке, так переживал, что у нас в стране больше нет крепостного права, что не выдержал и скончался вслед за переменами 1861 года. Дмитрий Карлович, более умеренных взглядов, прожил остаток жизни у себя в имении Царевщина (Вольский уезд Саратовской губернии) и ушел на небеса тридцать лет спустя. А его единственный сын Толли, граф Анатолий Дмитриевич Нессельроде, получил прекрасное образование — после Петербурга обучался в Гейдельбергском университете в Германии, защитил диссертацию на звание доктора права. Он служил при дворе, а затем в министерствах финансов и иностранных дел. Выйдя в отставку, занимался хозяйством в Царевщине, жил и в Саратове, будучи предводителем местного дворянства. После революции убежал за границу и скончался в Париже в 1923 году.

Алекс Нарышкин тоже окончил свой земной путь во Франции, но намного раньше. Спившийся, больной, он лечился в санатории на озере Леман, а здоровье все ухудшалось, и несчастный князь отдал Богу душу в 1864-м.

Что ж, теперь Надин была свободна. Вместе с Дюма-сыном она жила уже больше десяти лет, и они имели общую дочку — Колетту. В декабре того же 1864 года автор "Дамы с камелиями" заключил свой брак с Надеждой Ивановной Кнорринг-Нарышкиной. Вскоре у них родилась еще одна дочь — Жаннина… Тем не менее вскоре их семейная жизнь дала трещину. Нервность характера супруги перешла со временем в психическое расстройство, и она подолгу лежала в клиниках для душевнобольных. Справедливости ради следует сказать, что весьма способствовал этому сам Дюма — он имел многочисленные связи на стороне, а Надин страшно ревновала.

В 1885 году, будучи 60 лет от роду, Александр-сын сошелся с очередной фавориткой — 20-летней Анриеттой Эскалье. Это была последняя молодость маэстро. Чем-то она напоминала ему Лидию Нессельроде — те же густые темные волосы до пят, карие глаза и пунцовые надутые губы. Он любил и страдал — оттого что не может бросить недужную жену, но и бросить свою богиню Анриетту был не в состоянии.

Их любовь длилась десять лет.

А 2 апреля 1895 года умерла Надин.

Через два с половиной месяца, 26 июня, Александр-младший, 70-летний старик, окончательно потерял голову и женился на мадам Эскалье.

Результат, конечно же, не замедлил сказаться. 1 октября престарелый писатель слег. А 28 ноября того же года полетел к Дюма-старшему (тот скончался за четверть века до сына)…

Остается сказать лишь еще об одном Александре — Сухово-Кобылине. Он в России сделался знаменитым комедиографом. Пьесы его: "Свадьба Кречинского", "Смерть Тарелкина", "Дело" и другие — стали классикой нашей драматургии, шли во многих театрах наравне с сочинениями Гоголя, Грибоедова и Островского. В личной жизни был он по-прежнему несчастлив. А под старость испросил у нового императора, Александра III, разрешения удочерить свою внебрачную дочь во Франции — Луизу Вебер (к тому времени уже графиню Фаллетани). Государь позволил. Сухово-Кобылин не замедлил отправиться в Париж и осуществил свой замысел, воссоединившись с 32-летней наследницей.

Женщина с радостью обрела отца. Познакомила его с мужем Исидором и дочерью Жанной. Так писатель под конец жизни оказался в кругу родных и не чувствовал себя теперь одиноко. Приезжал во Францию еще не раз и окончил дни в 1903 году на курорте Больё-сюр-Мер, зная, что рядом Жанна и Луиза.

Неисповедимы пути Господни.

Блажен, кто на своем веку познал высокую любовь, теплоту семейного очага и ушел в мир иной в твердом убеждении, что не зря появлялся на этом свете.

ОТЕЦ И ДЕТИ

Историческая повесть

ПОЛИНЕТТ

1.

Раннее свое детство помню я довольно туманно. Но примерно с четырех-пяти лет яркие картинки возникают в сознании. Дом у нас большой, больше всех в деревне, потому как мой тятя, Федор Иванович, секретарь барыни, человек на счету особом, хоть и крепостной. Одевался не по-крестьянски, но и не по-барски, а как мещанин; бороды не носил, но зато имел пышные усы, на щеках переходящие в бакенбарды. Нрав имел веселый и детей никогда не сек. Мог изъясняться по-французски. А когда выпивал по праздникам, брал в руки скрипку, подаренную ему его отцом, музыкантом крепостного оркестра, и играл на ней разные лирические мелодии и при этом часто плакал, растрогавшись. Относился ко мне мягко, ласково и хвалил, если я верно выполняла его задания, гладил по головке, часто приговаривая: "Молодец, Поля, просто молодец". А за промахи и ошибки не ругал, лишь качал головою укоризненно, но потом приобадривал: "Ну, нестрашно, нестрашно, сделаешь в другой раз правильно". И других детей тоже не наказывал.