Искусство наступать на швабру

– А хотите, я напишу для вашей фирмы рекламные стишки? – не сдавался поэт. – "Я видел Афины воочию, Афины видали меня"...

– Видали-видали, – перебил его Ерофеев, – в гробу они вас видали и в белых рейтузах!

– Доктор, а вам рейтузы не нужны? – переключился поэт на Серапионыча.

– Зачем? – оторвался от газеты доктор.

– Покойников обряжать, – не смутился Щербина.

– Да уж, мои покойнички будут очень рады, – неопределенно покачал головой Серапионыч.

– А не купите ли сборничек моих стихов? – Щербина полез в сумку и извлек из-под рейтуз самодельную брошюрку. – Вот послушайте. – И поэт заунывным голосом завел:

– Луна на небе в самости своей

Надзвездный мир лучами озаряет,И Млечный Путь в рейтузах прежних днейВсемирною Душой кругом сияет...

– В самый раз, – похвалил доктор. – Если я начну читать ваши стихи у себя в морге, то все пациенты вмиг разбегутся.

А Щербина тем временем залез в один из чулков и, вынув оттуда замусоленную десятидолларовую банкноту, торжественно вручил ее Дубову:

– Ну вот, наконец-то возвращаю вам свой долг!

– А я уж и не надеялся его получить, – обрадовался Василий. -Неужели на рейтузах заработали?

– Да разве на рейтузах заработаешь! – горестно махнул рукой поэт. -Кому в наше время нужны рейтузы, не говоря уже о стихах! Нет, я продал портативный газосварочный аппарат. Выручил немного деньжат и первым делом пошел долги отдавать. И даже стихи по этому случаю написал. Вот, послушайте:

Как лещ, порвав тугую леску,Пошел ко дну -Вчера я продал газорезку,Пока одну...

Однако заметив, что его гениальные вирши не вызывают восторга публики, Щербина схватился за сумку.

– Постойте, куда вы? – попытался остановить его Дубов. – Посидите с нами, чайку попьем.

– С добавочкой из скляночки, – заискушал поэта и Владлен Серапионыч, привычным движением залезая к себе во внутренний карман.

– Нет-нет, – торопливо сорвался с места Щербина. – Скорее побегу в "Бинго", я чувствую, что колесо фортуны наконец-то повернулось ко мне передом, и я выиграю кучу денег! – И с этими словами поэт молниеносно исчез из ресторана.

– Сказал бы я, какую кучу он выиграет, – ухмыльнулся господин Ерофеев, – да за столом неудобно.

К столу вновь подошла официантка, убрала тарелки из-под второго и поставила десерт: клюквенный кисель для Серапионыча, компот для Ерофеева и хлебный суп со взбитыми сливками для Дубова.

– И как вы можете, Василий Николаич, такую гадость есть, – брезгливо заметил Ерофеев. – Это ж понос какой-то. Вот черт! Все-таки выразился не по-застольному.

– Может, выглядит и не очень, зато вкусно, – возразил Василий.

– Да-да, кстати насчет поноса, – Серапионыч отложил газету и взялся за ложку. – Советую вам, господа, быть осторожными в еде, так как вчера я наблюдал престраннейший случай затяжного поноса, вызванного пищевым отравлением.

– И кто же этот бедолага? – с деланным сочувствием поинтересовался Ерофеев, принимаясь за компот.

– О, это весьма колоритная личность – начальник охраны "ГРЫМЗЕКС"a господин Губин-Pаскатайский.

– Любопытно, – как бы про себя пробормотал Дубов.

– Да, случай весьма любопытный, – подхватил доктор. – Я так и не понял, чем он отравился, и выписал ему бюллетень на три дня. Он, конечно, рвался на работу, но я его заставил лечь в постель и прописал курс интенсивной терапии.

– Странно, очень странно, – задумчиво сказал Василий. – А между прочим, из этого человека мог бы получиться незаурядный сыщик...

– С чего вы это взяли? – удивился Ерофеев.

– В свое время он подвизался в журналистике, – стал рассказывать Дубов, – и вот однажды в редакции одной газеты, прямо из кабинета редакторши, ночью исчез набор ее любимых бокалов. Название газеты и фамилию редакторши я называть не стану: те, кто помнит, сразу поймут, о ком речь, а кто не помнит госпожу Миладзе – тому ее имя ни о чем все равно не скажет.

– Кажется, я догадываюсь, – хлебнул киселя Серапионыч.

– А я нет, – пожал плечами Ерофеев. – Ну ничего, вы рассказывайте.

– Да рассказывать-то особенно не о чем. Я, правда, не знаю как, но господину Губину все же удалось вывести вора на чистую воду и вернуть бокалы. Фамилию похитителя я тоже называть не стану, это известный в Кислоярске журналист, зачем ворошить прошлое – может быть, он давно уже порвал со своими дурными наклонностями... – Немного помолчав, Василий добавил: – Хотя я в этом очень даже сомневаюсь. Да, ну так вот, редакторша на радостях, что бокалы нашлись, тут же сделала ему предложение руки и сердца. Другое дело, что их семейное счастье продолжалось недолго, так как вскоре супруга отбыла на Цейлон, где присоединилась к тиграм освобождения тамилов илама, а господин Раскатайский с горя бросил журналистику и поступил к Грымзину в начальники охраны.

– Да, печальная история, – вздохнул Серапионыч и с горя плеснул в кисель чуть не половину своей скляночки.