Искусство жить

Она немного рассказала мне о своей семье. Они с мужем постарались обеспечить своим дочерям хороший старт самостоятельной жизни, и «девочки» действительно добились успеха – младшая училась в Оксфорде на медицинском и уже в этом году должна была получить диплом.

Ближе к концу консультации Элис вдруг подалась вперед на своем стуле и сказала мне, что девятнадцать лет назад скоропостижно скончался их третий ребенок, сын Джек. Ему тогда было всего три месяца от роду.

– Это произошло в пятницу… 27 июня 1969 года. Сразу после обеда. Я покормила Джека и уложила спать. А когда вернулась, он был уже мертв.

Затем Элис процитировала мне фразу из «Боли утраты» К. С. Льюиса, которой он описал свои опасения, что из его сознания постепенно исчезают воспоминания о покойной жене:

– «Медленно, бесшумно, как падают на землю снежные хлопья, и снег будет идти всю ночь – хлопья моего воображения, моей избирательной памяти будут накрывать ее образ… И в конце концов полностью погребут под собой реальные очертания». Так сказал Льюис. Но у меня все по-другому, – проговорила Элис. – Я про Джека помню буквально всё… Запах его кожи, его улыбку. Всё.

Застыв без движения, она продолжила:

– Пару дней назад я готовлю на кухне завтрак, слушаю радио, а там рассказывают ужасную историю о том, как во время катания на лодках погибли дети. И я думаю: Джеку утонуть не грозит. У меня все время вертятся такие мысли. Пьяные водители для Джека угрозы не представляют. У Джека никогда не будет ни рака, ни инфаркта – он в безопасности. Это же безумие какое-то. Таких мыслей не должно быть.

С полгода назад ко мне на консультацию записался Эдмунд К. В свои двадцать девять он уже был директором международной организации по распространению гуманитарной помощи. За первые пять лет работы он побывал в тридцати с лишним странах и инспектировал гуманитарную деятельность своей организации в таких государствах, как Афганистан, Судан и Ирак.

Но с девятнадцати лет, то есть с момента, когда покончил с собой его отец, он сидит на антидепрессантах.

– Я понимаю, что пользоваться антидепрессантами мне не стоило бы, – сказал Эдмунд. – Но, переставая их принимать, я моментально оказываюсь в том же самом состоянии, в котором был в девятнадцать… Я злюсь на отца за то, что он пошел на самоубийство. И это такая глупость. Мне уже давным-давно следовало бы закрыть для себя эту тему.

И Элис П., и Эдмунд К. скорбят. Каждый из них переживает это по-своему, но одинаковы они в том, что усугубляют свои страдания нежеланием оставить все произошедшее в прошлом.

Они страдают гораздо сильнее, потому что надеются как-то прогрессировать, пройти через определенные стадии своего горя. Но поскольку этого не происходит, они чувствуют, что делают что-то неправильно, а если точнее – что-то не так в них самих.

Они страдают дважды – сначала от самого горя, а потом от тирании своих собственных «должен – не должен»: «Я должна была выбить себя из этого состояния», «Я не должен так злиться», «Я давно уже должен был все забыть и жить дальше» и так далее. Здесь остается слишком мало места для исследования своих эмоций и понимания. Такой образ существования порождает ненависть к самому себе, отчаянье и депрессивные состояния.

* * *

Идея отказа от горя – завершения процесса скорби – корнями наверняка уходит в работы Элизабет Кюблер-Росс[4]. В 1960-х Кюблер-Росс идентифицировала пять психологических стадий в переживаниях смертельно больных пациентов, последней из которых является принятие. Около четверти века назад и сама Кюблер-Росс, и многие психологи, работающие с людьми, перенесшими тяжелые утраты, начали использовать эти пять стадий для описания переживаний как умирающих, так и скорбящих по умершим.

Я давно сомневался в правоте Кюблер-Росс. Умирающие и скорбящие люди проходят через совершенно разные «психологические стадии». Умирающий человек знает, что страданиям придет конец, но в случае человека скорбящего все совсем не так. Скорбящий человек продолжает жить и всю оставшуюся жизнь может продолжать страдать от своего горя.

Люди страдают дважды– сначала от самого горя, а потом от тирании своих собственных «должен – не должен»: «Я должна была выбить себя из этого состояния», «Я не должен так злиться», «Я давно уже должен был все забыть и жить дальше» и так далее.