Испанский любовный обман

– Ох, Изабель, какая интересная затея! – крикнула через весь зал мама.

Сестра надулась от гордости.

– Знаю, – довольно улыбнулась она и добавила под безжалостную мелодию: – Мне даже обещали смонтировать фильм со всеми поцелуями и прислать потом на почту.

Поглядывая одним глазом на экран, я заметила, что камера зависла над соседним столиком.

– Пришлось, правда, отдать целое состояние, но оно того стоило.

Камера свернула к нашему столику, выхватив на экране наши с Аароном лица.

Я побелела. Вздрогнула и выронила вилку. Резко нырнула за ней и чуть не опрокинула стакан. Ругаясь под нос, подобрала вилку и вылезла в тот самый момент, когда камера уползла в сторону.

Пронесло. Еще бы чуть-чуть…

Потянувшись за бокалом, я всерьез задумалась, не проще ли сбежать. Да, это будет трусливо. Не в первый раз.

Хотя мне, если честно, надоело бегать.

«Если камера выберет тебя, ты поцелуешь Аарона, – велела я себе. – Прямо в губы. Необязательно как в кино. Просто возьмешь и поцелуешь».

Легче не стало. Только в груди все сжалось, в животе затрепетало.

Глянув на мужчину, которого, видимо, придется целовать, я с удивлением обнаружила, как он стискивает зубы. Пригляделась и поняла, что вижу перед собой Аарона из Нью-Йорка. Тот веселый и игривый мужчина, который был со мной последние дни, пропал. Он пристально смотрел на экран и хотя лицом не выдавал эмоций – по крайней мере, для тех, кто не поднаторел в искусстве его читать, – интуиция подсказывала, что Аарон напряжен не меньше моего.

Камера опять скользнула по нам, на долю секунды показав наши лица. Потом двинулась дальше.

Сердце снова забилось.

Не успела я выдохнуть, как она метнулась обратно – словно исполняла диковинный танец, нарочно дразня меня и доводя до инфаркта. На затылке выступили крохотные капельки пота. Аарон молча и неподвижно сидел рядом, взглядом сверля экран. Так настойчиво, что выдавал собственную тревогу.

– У-у-у, – заулюлюкали в толпе, когда камера, снижая скорость, опять проехалась над нашим столиком.

Глядя на Аарона, я не замечала ничего вокруг, даже когда ожили остальные гости, принявшись хлопать и свистеть под проклятую мелодию. Взгляд застыл на его плотно сжатых губах. В животе ворочались тревога вперемешку с предвкушением – да, предвкушением, густым и сладким. Аарон неподвижно сидел рядом. В окружавшем нас хаосе я заметила, что он качнул ногой. Совсем чуть-чуть, вверх-вниз. Буквально один раз, на долю секунды. Но все равно качнул.

Я вскинула голову, глядя ему в лицо. Аарон нервничает? Из-за поцелуя? Невероятно!

Только не после того, как он раздразнил меня возле шкафа до такой степени, что я чуть сама не набросилась на него с поцелуями.

Не подозревая, что я все вижу, он опять качнул коленом и одновременно дернул скулой.

Господи, он и впрямь взвинчен до предела!

Чтобы Аарон – и нервничал? Причем из-за меня? Потому что, по всей видимости, придется меня целовать?..

Что-то теплое растеклось под ребрами. Не верилось, что мужчина вроде него – спокойный и рассудительный, способный одним едва уловимым касанием раскалить меня добела, нервничает из-за невинного поцелуя. Трепет в груди усилился, заставляя наклониться к Аарону и…

Грянули аплодисменты.

Гости принялись скандировать:

– Que se besen! Que se besen. – «Целуй! Целуй!»

Глаза у меня забегали. Сердце подпрыгнуло к самому горлу. Все смотрели в нашу сторону.

Я справлюсь. Я смогу!

Я покосилась на экран, и от увиденного все внутри перевернулось.

Отец наклонился к матери и чмокнул ее в губы.

Легче не стало. Скорее накрыло разочарованием: горьким и едким. Ведь не я гляжу с экрана в обрамлении дурацких сердечек – в объектив камеры угодили мои родители. Не мы.

Аарон рядом заерзал. Я повернулась к нему, снова безнадежно уставившись на его губы. Разочарование накатывало все сильнее, стирая прочие переживания и перерастая в нечто большее. Во рту пересыхало. Сердце ускорялось с каждой секундой.

Я поняла, что это и есть желание. Я хочу Аарона. Хочу, чтобы он обнял меня и поцеловал, как было обещано.

«Потому что когда я наконец тебя поцелую, это не будет игрой».

Так он сказал. Разве те чувства, которые я сейчас испытываю – которые грозят выплеснуться и перевернуть всю мою жизнь, – можно назвать игрой? Притворством или фарсом?

Ни в коем случае. Плевать, что будет потом – с играми покончено.

Я давно перестала притворяться. Клубок эмоций, накрывших меня в тот момент, когда я все поняла, рассыпался по телу, унося прочь любые сомнения. Все по-настоящему. То, что я чувствую, – реально.

«Когда я тебя поцелую, ты будешь знать, что это всерьез».

Я ужасно хочу его поцелуй. Хочу-хочу-хочу до отчаяния.

Аарон, должно быть, заметил во мне перемену. Он единственный человек на планете, который разбирался во мне так, будто его снабдили руководством. Взгляд у него заострился, и я с трепетом заметила, как он приоткрыл губы.

Именно в эту секунду я почувствовала, как в груди что-то встает на место, срываясь с короткого поводка, на котором его прежде удерживали.