Испанский сон

— Я родила двоих детей, — сказала она. — Конечно же, я не работала и не собиралась работать; это был новый жизненный стандарт. Мы думали, что любили друг друга; мы были счастливы; мы думали, так будет всегда. Мы купили вещи — вначале видик, как у людей; потом стали копить на машину… Была эйфория. Мы поверили, что станем крутыми… даже начали брать уроки тенниса; кстати, именно там, на теннисном корте, мы и познакомилась с *овыми…

— Можешь опустить детали, — мягко сказала Марина, видя, что от воспоминаний Вероника расстраивается. — Если, конечно, во время этих уроков не стряслось чего-либо такого, что могло бы оказать влияние на твою сегодняшнюю жизнь.

— Именно во время этих уроков и стряслось, — покачала головой Вероника, — но это чисто хронологическое совпадение: теннис как таковой был здесь не при чем. В кооперативе, где работал Валентин, дела пошли хуже. Причина была ясна. Кооператив не делал ничего нового; это был просто заводской сателлит, один из немногих жизнеспособных участков, чей оборот был выделен из общезаводского, чтобы начальничкам было проще откачивать деньги. По мере спада государственных заказов и всяческой помощи завод слабел, и соответственно приходилось кооперативу.

— Попей воды, — посоветовала Марина, видя, что Вероника сильно волнуется.

— Спасибо, — сказала Вероника и рассеянно отхлебнула пару глотков «Гордона». — Работников кооператива стали увольнять, а оставшимся сокращать зарплату; о дележе прибыли уже и речь не шла. Дети меж тем подрастали, а мы уже привыкли одевать их прилично… в общем, деньги, отложенные на машину, пришлось проесть. Вначале мы крепились, считали это временными трудностями… ведь мы любили друг друга… или думали, что любили…

— В конечном итоге это одно и то же, — заметила Марина. — Не забивай себе голову проблемами мнимыми и привходящими; хватит на тебя и того, что есть.

— Хорошо, — кивнула Вероника. — Итак, мы крепились, но постепенно становилось ясным, что это не временные трудности… ведь это больно, Марина, когда рушатся мечты! Мне было легче; у меня были мои милые детки… мы гуляли с ними, ходили в кино… я наслаждалась их проделками, их новыми словечками — знаешь, какие они забавные в три, в четыре года! а что оставалось на долю Валика? Только хиреющая работа; только неуклонно падающая кривая выработки и так далее. Конечно, по вечерам мы были вместе, но… знаешь, есть базис и надстройка; так вот, наши вечера были надстройкой, в то время как базисные явления происходили днем. И Валик не выдержал… покатился по этой кривой, ведущей вниз…

Вероника всхлипнула. Марина промолчала.

— Постепенно у него развился комплекс неполноценности. У нас начались скандалы; Валик все чаще срывался на крик, рвал на груди рубашку, все чаще прятал глаза, когда я пыталась поговорить с ним откровенно, по-дружески; все чаще задерживался после работы, начал выпивать, а потом завел женщину… и не единственную… возможно, с ними он чувствовал себя уверенней и сильней… Послушай, — скривилась Вероника, — тебе, должно быть, скучно; я рассказываю такие неинтересные, банальные вещи…

— Я же не развлекаться с тобой пришла, — сказала Марина. — Продолжай; важно все, что ты считаешь таковым. Только, наверно, не пей больше.

— Как скажешь, — согласилась Вероника и вылила остаток джина из стакана в пепельницу. — В общем, из счастливой семьи мы стали просто семьей. Мы не были особенно несчастны (грех думать такое, когда дети хороши), но уже не были и счастливы… ну, стали как все. Были у нас более-менее светлые моменты — съездили как-то в Крым… но в общем все такое… надеюсь, что даже несмотря на недостаток у тебя соответствующего опыта ты понимаешь меня. Ты же понимаешь?

— Это неважно, — сказала Марина. — Вообще не рассчитывай на мое понимание, сочувствие и так далее; такие вещи скорее мешали бы здесь. Все, что я пытаюсь — это бесстрастно фиксировать в твоем рассказе моменты, существенные для последующих ремиссий. Продолжай.

— Как скажешь, — с тяжелым вздохом повторила Вероника. — Постараюсь держать себя в руках. Я описала как бы общий психологический фон, на котором произошло наше с Валиком разобщение. Постепенно все это как-то вошло в колею. Детки подросли; я научилась зарабатывать деньги; дела мужа тоже поправились, он нашел работу получше… да и женщины, кажется, прекратились…

— Что значит «кажется»? — спросила Марина. — Тебе сейчас так кажется или тогда казалось?

— Не знаю, — сказала Вероника. — По-моему, это не так уж существенно; главное то, что мы определили для себя некий новый жизненный стандарт. Мы мирно сосуществовали, постарались забыть о плохом…

— Но до конца не забыли, — подсказала Марина. — Правильно?

— Да. То есть, уже не стало так, как было вначале.

— Ты была удовлетворена этим?

— Нет.

— Ты пыталась обсудить это с ним?

— А почему ты не спрашиваешь, был ли онудовлетворен? — удивилась Вероника.

— Но я же не его психоаналитик, а твой, — удивилась Марина в свою очередь. — Что мне до него?