Исповедь Джо Валачи

Потом были названы правила, не предусматривавшие смерть в качестве наказания. Вместо этого тебя вызывают «на ковер», что означает, что ты провинился, и организуется расследование для принятия решения по твоему случаю. Самое главное правило заключается в том, что в случае бурного недовольства ты не имеешь права заниматься рукоприкладством в отношении другого человека. Это означает сдержанность, которая не должна привести к неприемлемому развитию событий. Запомните, что сейчас мы преодолеваем наши трудности, и это объясняет сказанные затем мистером Маранзано слова: «Все, что имело место в прошлом, позади. Больше между нами не должно быть никакого недоверия. Если кто-то из нас потерял близкого человека в этой нашей завершившейся войне, он должен простить и забыть. Если ваш собственный брат был убит, не пытайтесь выяснить, кто это сделал для совершения мести. Если вы это сделаете, вы заплатите за содеянное своей собственной жизнью».

Установленный Маранзано порядок организации был впоследствии принят «семьями» «Коза Ностры» по всей стране. А результатом ванного собрания стала структура из пяти «семей» в Нью-Йорке, которая существует до сегодняшнего дня. Маранзано назвал пять первых боссов «семей» — Лючиано, Тома Гальяно, Джозефа Профачи, Джозефа Бонанно и Винсента Мангано. Валачи помнит только трех заместителей боссов, избранных в то время, — Вито Дженовезе в «семье» Лючиано, Альберт Анастазия в «семье» Мангано и Томас Луччезе в «семье» Гальяно. Сам Валачи был избран в гвардию личной охраны резиденции Маранзано, несмотря на то, что он вступал в «Коза Ностру» под эгидой образования, которое теперь называлось «семьей» Гальяно.

Изменения, по его словам, произошли под влиянием сложившейся ситуации. На собрании Маранзано объявил: «Что касается тех членов, кто был со мной, то они будут разделены. Часть группировки вернется к Тому Гальяно, а часть останется со мной. Если есть те, кто хотел бы остаться со мной, вне зависимости от того, был ли он со мной ранее или нет, или он был на моей стороне во время войны, тот имеет право пойти со мной, если у него есть такое желание. Те, кто желает пойти со мной, поднимите руку».

Раздасадованный тем, что Гальяно не попытался лично привлечь его в свою «семью», Валачи, по его словам, «непроизвольно» поднял руку. Тут он заметил, что два других человека Гальяно, Бобби Дойл и Стив Руннелли, тоже подняли свои руки. Почти сразу он пожалел об этом, вспомнив неудачное дело вместе с Руннелли, когда тот стрелял в Гамбино. Однако, когда Томас Люччезе тут же попытался убедить его изменить свое решение и остаться с Гальяно, он подумал, что, сделав это, он очень сильно повредил бы собственному авторитету. «Почему ты поступил таким образом?» — допытывался Люччезе.

— Вы же меня не предупредили, и я решил, что я вам не нужен.

— Пойдем поговорим со стариком и скажем ему, что ты ошибся.

— Нет, — ответил Валачи. — Слишком поздно. Я не собираюсь ничего предпринимать. Пусть мне самому будет стыдно.

Однако положительным моментом было то, что он был удовлетворен возможностью действовать вместе с Громилой из Чикаго и что он мог наконец-то отделаться от Сальваторе Шиллитани, решившего остаться вместе с Гальяно. Что касается других сомнений Валачи, то они исчезли в атмосфере состоявшегося в Бруклине банкета в честь Маранзано, колоссального как по духу, так и по затраченным средствам. Как признание своего уважения боссы «Коза Ностры» по всей территории Соединенных Штатов жертвовали взносы на мероприятие. Даже Аль Капоне прислал 6 тысяч долларов. Как сказал Валачи, всего было собрано около 115 тысяч долларов. Когда представители различных «семей» прибывали на банкет, каждый выкладывал на стол свой взнос «Никогда в моей жизни я не видел такой кучи денег», — признался Валачи. Впоследствии он начал выполнять свои обязанности у Маранзано в качестве шофера и телохранителя. Но покой в царстве Маранзано продлился недолго.

Официальным прикрытием мистера Маранзано была компания по торговле недвижимостью. Ее конторы располагались в Гранд Сентрал Билдинг на пересечении 46-й улицы и Парк-авеню. Спустя приблизительно шесть месяцев после устранения Джо Хозяина, то есть в первой половине сентября, он приказал нам не входить в конторы с оружием, так как был предупрежден о возможном рейде полиции.

Мне пришлось не по душе такое распоряжение. Один из парней, кажется это был Громила, спросил: «Что ты имеешь в виду?»

— Не знаю, — ответил я. — Мне просто не нравится эта идея. Если что-то случится, мы окажемся беспомощными.

Он посоветовал: «Поговори об этом со стариком».

Я выжидал подходящий момент, чтобы сделать это, однако такой момент должен был быть благоприятным. Мистер Маранзано был не из тех, кому можно говорить, как следует поступать. Во всяком случае, когда через несколько дней я находился в конторе, он сказал, чтобы я пришел к нему вечером домой в Бруклин. Дом был расположен на авеню И, но номер дома я не запомнил.