Исповедь Джо Валачи

Подозрения о грядущих неприятностях появились у Валачи во время одного из его редких визитов в манхэттэнский бордель. «Вообще-то я этим делом не увлекался, — говорит он, — но в тот вечер я просто не смог не составить компанию ребятам, которые туда собирались. В борделе он случайно услышал, как одна из проституток испуганно прошептала своей товарке, что они являются ребятами Чарли, и с ними надо вести себя поосторожнее. Валачи подумал, что Лючиано вряд ли понравится упоминание его имени всуе, да еще в подобных обстоятельствах. Поэтому он решил доложить об услышанной беседе. Но прежде чем Валачи успел это сделать, Лючиано по просьбе Дьюи арестовали в Хот-Спрингсе, штат Арканзас, и доставили в Нью-Йорк, где Счастливчику предстояло предстать перед судом по многочисленным обвинениям в вовлечении в проституцию. «Я просто обалдел, когда об этом узнал, — вспоминает Валачи. — Счастливчик Чарли — это вам не какой-нибудь сводник. Он был боссом».

В каком-то смысле Валачи прав. Лючиано в общем-то не нуждался в проституции, как источнике доходов, но он занялся указанным бизнесом как раз потому, что к этому обязывало его положении в мафии. «Сухой закон», являвшийся для «Коза ностры» золотым дном, был отменен, и определенное количество мафиози осталось не у дел. В связи с этим поиск новых видов рэкета превратился в жизненную необходимость. В то время проституция в Нью-Йорке существовала на основе более или менее свободного предпринимательства. В городе имелось более двухсот независимых борделей, и бизнес там шел совсем неплохо. Вопрос стоял просто: либо Лючиано объединит их в один картель, либо инициатива будет упущена, и это сделает кто-либо еще, подобно Шульцу, перехватившему в свое время «лотерейный» бизнес.

Согласно документам, 17 июля 1936 года Лючиано приговорили к лишению свободы на срок от тридцати до пятидесяти лет. Особенно ужасным для отличавшегося привередливыми вкусами Лючиано было то, что наказание ему. Пришлось отбывать в Даннеморе. Эта мрачная, продуваемая ветрами тюрьма строгого режима расположена вблизи канадской границы и не без основания называется заключенными «Сибирью». Там Лючиано пробыл до 1942 года, когда началась его несколько скандальная деятельность, связанная со Второй мировой войной.

Военно-морские силы США стали проявлять озабоченность по поводу возможного саботажа и сбора разведывательных данных вражескими агентами в районе нью-йоркского порта. Каким-то образом возобладала идея, заключающаяся в привлечении членов портовых мафиозных группировок к борьбе с такой деятельностью. Но кто в этом деле мог лучше всех справиться с ролью посредника, как не сам мафиози номер один? Первой осязаемой выгодой от сотрудничества с властями для Лючиано стал его перевод из Даннемора в не столь отдаленную и более уютную тюрьму в Олбани, столицу штата Нью-Йорк. Широкой публике так и не удалось узнать, в чем конкретно заключалась помощь со стороны Лючиано. Но еще больше вопросов вызывают последовавшие события. В 1945 году адвокаты Лючиано стали добиваться его помилования в знак признания правительством заслуг Счастливчика в военные годы. В конце концов, он его получил. С решением о помиловании тесно связан тот факт, что Лючиано перед арестом так и не удосужился получить американское гражданство, и, получив свободу, он был немедленно депортирован в Италию. При этом власти исходили из ложной теории, что, оказавшись за пределами США, Счастливчик перестанет быть американской проблемой.

Успешное обвинение Лючиано, которое осуществил Дьюи, произвело такой взрыв в «Коза ностре», что организация послабее, пожалуй, его бы не вынесла. После Капоне в мафии не было столь могущественной фигуры, которую удалось убрать со сцены. Падение Лючиано, однако, было более драматичным, чем Капоне. Тот, в конце концов, представлял из себя не более чем неотесанного горлопана, в то время как Лючиано, с его городским лоском, считался «рэкетиром нового поколения», предпочитающим выглядеть нормальным бизнесменом-магнатом, управляющим своими делами из-за стола из красного дерева.

Для Валачи история с Лючиано стала гигантской личной потерей. «Боже мой, — говорит он, — ну почему это должно было случиться именно со Счастливчиком? Почему на его месте не оказался кто-нибудь другой? Мои дела шли так хорошо. Он мне сильно помог с «лотереей», и я становился к нему все ближе. А что со мной будет дальше? Поверьте, я чувствовал себя ужасно. Всякий раз, когда ко мне кто-нибудь начинал проявлять слишком много интереса, я понимал, как мне не хватает Чарли».