Исповедь гипнотизера

Открылся дальний план.Приди, роман,сядь за столом моим,здесь можно подышать(я отойду, чтоб делу не мешать,прикрою дверь как можно тише),взять ручку или что там пишет,слегка помедлить, поглядеть в окно,(уже дрожат поджилки,ноеще помедлить и

помолодеть при этом),стесняться нечего — помолодеть,опять в окно, хмелеяпоглядетьи закраснеться, как брусника летом,дурного здесь не вижу яи не мешаю,а ты склонись,пиши,я разрешаюсебе уснуть,не дольше воробья

живу сегодня, но зато свободен,а ты работай — в общем, Бог с тобой,роман,коль ты ему угодентвори, что хочешь, со своей судьбой.(А вдруг, допустим, в третьем классеты влюбишься в кого-нибудь?)Я отправляюсь восвояси,а ты здесь будь…

Д-р Павлов. — Через восемь дней после того оргаев-ского сеанса произошло событие, обозначившее срок жизни Антона.

(Репортаж из астрала.)

Так было или приснилось?..

Память держит все только как сон, а событие…

В первую шалую апрельскую теплынь, чреватую поцелуями и драками… Да, сколько помню, почти все мои уличные бои приходились на это время: после котов начинают беситься люди: тут же и обострения всевозможных бредов.»

Да, сначала, они меня высмотрели вечерком, три типа в садике напротив подъезда. Покуривали, сторонясь фонаря, посматривали искоса, один показался знакомым…

Был готов, но от Жорика ожидал большей квалификации. Плохо он их гипнотизировал. Не успевали приблизиться.

— По яйцам, Колька, по яйцам!..

Молния в челюсть — один рухнул затылком оземь, другой скрючился, пораженный тем самым приемом, который рекомендовал. Хук — покатился третий… Я отвернулся, сбросил с кулака липкое, глотнул воздух — и в этот миг треснуло и раскололось пополам время.

Кто-то из них оказался всего лишь в нокдауне, вскочил на ноги, занес заготовленную железяку — и опустил.

Били ногами в месиво из того, что было минуту назад лицом. Из черепа, смятого, как спущенный мяч, ползло нечто студнеобразное. Торчала выломанная ключица.

С безмерной, уже завинтившейся в спираль высоты в последний раз оглянулся, увидел три серые тени над распластанным телом, пронзился болью — отчаянно извернувшись, оттолкнувшись от чего-то — рванулся вниз…

Наверное, их привел в ужас мой судорожный подъем. Нашли меня не в палисаднике, где остались кровавые следы, а у дома, у самой двери. Вряд ли кто-либо подтащил, было поздно.

Д-р. Павлов. — В сознание Антон пришел на второй неделе, в больнице. Я сидел рядом. Открыть глаза он не мог, но узнал меня. Первые слова: «Не надо, сам… Я тебя прошу… только…» Пошел на поправку стремительно.

Публикатор. — Было ли расследование?..

Д-р Павлов. — Нам все и так было ясно. Антон не хотел никакого суда, никакого… «Суд уже состоялся». Я был настроен иначе, пришлось смириться.

Публикатор. — Оргаев?..

Д-р Павлов. — На следующий день после нападения укатил в командировку, в Италию.

После выписки я старался по возможности не оставлять Тоника, временами у него жил. Но иногда он просил дать ему побыть в уединении.

В один из таких моментов и прозвучал «первый звонок». В кресле за письменным столом Антон потерял сознание и просидел так, наверное, около суток, пока не явился я.

В машине, по дороге в больницу, пытался что-то говорить, но речь была неразборчива, руки и ноги плохо слушались. В больнице быстро пришел в себя и убежал.

Через неопределенные промежутки времени «звонки» начали повторяться: то кратковременный паралич, то опять потеря сознания, то слепота. Наконец, уговорил его обследоваться у Жени Гасилина, нашего бывшего сокурсника, профессора нейрохирургии. Женя, спасибо ему, не стал темнить, выложил снимки. Посттравматическая аневризма внутренней мозговой артерии. Постепенное истончение стенки. Прорыв — в любой миг. Неоперабельно. Как-то оттянуть исход мог бы только постоянный покой, полнейшее исключение напряжений, фортепиано — ни в коем случае. Антон только свистнул, когда услышал эти рекомендации.

Решил ответить на все скопившиеся письма, у него всегда были непролазные долги; принять всех больных, ждущих консультации, написать, вернее, начать роман…

Здесь некоторые из записок последних месяцев. Хронологии нет, чисел он не любил.

Здравствуй, здравствуй, спешу к тебе!..

Успею ли?.. Сколько смогу?.. Ведь ЭТО еще нужно добыть, выцарапать, ведь сокровища — по ту сторону снов…