Исповедь хироманта. Жизнь как чудо

Но предсказание не несло в себе позитива. Судьба уже вмешалась в мои планы. Жена моя, будучи дамой гордой, соседку невзлюбила и по факту совместного проживания постоянно ворчала. Мне приходилось уговаривать не только соседку, но еще и свою собственную жену по крайней мере мне не вредить и сглаживать возникающие между ними конфликты. Соседка Татьяна была девушкой весьма нервной, с высоким уровнем агрессивности, для которой были основания. Трое детей — младшая, восьмилетняя, с признаками дебиловатости, а старшая — трудный подросток. Последняя в паре со своим дружком-цыганом обворовала свою же собственную квартиру. По мелочи. Но неприятно. К нам в комнату не влезли.

Танин муж, Толик, изгнанный из ментов, перебивался временными заработками. Раз в неделю Толик напивался, и тогда Татьянина злоба получала выход — они дрались. Они были примерно одной весовой категории — под 80 кг.

Танину агрессию, направленную на меня, я сглаживал как мог, и между нами прямых конфликтов не было. Но ложась спать, я клал под подушку молоток. Обстановка была еще та — вспоминать не хочется. Самый жесткий период в моей жизни.

Однажды две женщины встретились на кухне и, естественно, стали докапываться друг до друга. Лена допустила нелестные замечания об интеллекте Таниной дочери — назвала ее дебилкой. Такое Таня простить не могла и сразу перешла в «ближний бой». Учитывая значительное преимущество в весовой категории, Таня бы запросто придушила противницу.

На счастье Лены, я был дома и не позволил случиться смертоубийству, быстро разведя противников. Через пять минут я уже вез жену к родственникам. А вечером, взяв в помощь своего приятеля, полковника спецслужбы в отставке, вывез оставшиеся вещи из квартиры. Если бы я остался здесь ночевать, то это была бы последняя ночь в моей жизни. За сто долларов отрывали головы. А тут целая неприватизированная комната.

Разумеется, после этого инцидента о каком-то разъезде и речи быть не могло. Я спешным порядком продал комнату почти за половину ее цены, и новая хозяйка без проблем довершила мое дело, уговорив Татьяну переселиться и выкупив всю квартиру.

Есть только две бесконечные вещи: вселенная и глупость. Хотя насчет вселенной я не уверен. (Альберт Эйнштейн)

Французский диван

В этой комнате проснемся мы с тобой.

В этой комнате, от солнца золотой...

А в буфете есть вчерашнее вино

Под часами, замолчавшими давно.

А. Вертинский

Оказавшись в квартире родственников жены, без работы и крыши над головой, я опять «разогнался и побежал по тонкому льду». Жизнь закипела.

На деньги за проданную комнату я купил двухкомнатную квартиру в центре Орла. И занялся вариантами обмена на Москву. Одновременно стал обзванивать всех знакомых с целью поиска работы. И квартиры для съема.

Судьба послала Вадима Никонова. Мы два года вместе изучали медицинские премудрости в ординатуре по нервным болезням в НИИ неврологии АМН СССР. Немного похожий на Мела Гибсона, Вадим производит при встрече впечатление излишне серьезного молодого человека. Впрочем, дотошность только на пользу врачу-неврологу.

Вадим устроил меня в совершенно замечательную норвежскую компанию «Н», определив мой путь на десять лет вперед.

С квартирой сработал эффект бумеранга. Некоторое время назад я помог своему знакомому Ю. приобрести квартиру и прописку в Москве. И вот он звонит мне буквально через неделю после нашего позорного бегства с Кутузовского проспекта и сообщает, что в его подъезде сдается квартира, которую мы сразу же сняли. Она нас полностью устроила. И мы ходили в гости друг к другу в домашних тапочках, так как жили на соседних этажах. Ю. был рафинированным эстетом и регулярно приобщал нас к культурной жизни столицы.

Рядом с нашим домом, возле станции метро Коломенская, где через год мы, в конце концов, приобрели уютную однокомнатную квартиру, находился мебельный салон. После переезда жена обустраивала быт и пройти мимо салона никак не могла. Я тоже заходил посмотреть на европейское воплощение семейного счастья. Мебель была хороша, но покупка ее казалась мне нереальной, ибо все деньги ушли на квартиру. Еще хотелось сделать приличный ремонт. Но жена после долгого выбора остановилась на французском гарнитуре. Он был красив и благороден, как и надлежало французу. Зеленый рисунок на бежевом фоне казался взятым из интерьеров Лувра. Диван, кресло, пуф. Все удовольствие — 1800 долларов.

— Возражений нет, — сказал я. — Если ты заработаешь или твоя мама подарит.

Средняя зарплата в Москве в 1997 году составляла 300-400 долларов. Я получал 600. Жена занималась дочерью и искала себя в жизни. Денег, естественно, в семейный бюджет не приносила. Мечта была нереальной.