Исповедь хироманта. Жизнь как чудо

Помню как-то: грусть-тоска, я сажусь в авто, включаю радиостанцию «Серебряный дождь» и слышу совершенно незнакомый мне голос человека, говорящий о музыке. О том, как ее слушать. О ее тайнах. О культуре. О душе человека.

Голос завораживал. И был сам музыкой. Я забыл обо всем, слушая рассказчика, и понял – мир Божий удивителен. И жизнь прекрасна. Главное – об этом всегда помнить.

Этого необычно светлого человека зовут Михаил Казиник. Михаил Семенович скрипач, эксперт знаменитого Нобелевского концерта, профессор Драматического института Стокгольма и… Высшей школы бизнеса Скандинавии. Его можно услышать на «Серебряном дожде» в воскресенье с 11 до 12 в прямом эфире из Стокгольма в передаче «Тайные знаки культуры».

Музыка не только облагораживает, она – та соломинка, которая способна вытащить из болота тоски.

Божья благодать простирается предо мной. Я всегда считал, что жить у воды – результат хорошей кармы. Река, озеро, море – могут разговаривать с тобой. В них можно утопить свою печаль. Правда, топя свою печаль, не утоните сами.

Я жил у Москвы-реки в Коломенском. И живу сейчас в Щукино. Но река в Москве неоднозначна. На севере – там, где она только вливается в город (Серебряный Бор, Крылатское, Строгино), – река живая. А как хороша Москва-река на севере Подмосковья! Москвичи, вы видели когда-нибудь эту тихую светлую прекрасную русскую реку в ее естественном течении? Нет? Так скорее поезжайте в Можайск, Рузу или Звенигород! В городе она уже исполнена другой, беспокойной энергией. Хотя бы Крымский мост – любимое место самоубийц. Когда я смотрю с него на бронзового исполина с бейсбольной битой в поднятой руке – пародийного Петра, – то мне тоже хочется утопиться.

На юге, вобрав в себя энергию больного города, безжизненным потоком река течет дальше.

Такой же рекой или морем могут стать лес, степь, горы. Когда я остаюсь наедине с природой, то остаюсь наедине с Богом. Суета большого города отрывает меня от первозданной сути. Даже дождь или снег, не говоря уже о солнце, дают мне энергию жизни. А вы знаете, что такое солнечный ветер? Это ветер, пронизанный любовью солнца в июльский день на берегу реки Навля.

Утратить связь с природой – утратить связь с матерью.

Я выжил. Обрел себя. Страх, боль, тоска, ненависть ушли, оставив место гармонии, спокойствию, радости. Это случилось в моей душе. Теперь должно случиться в моей жизни.

И еще. Я понял, что я живой человек. Смеюсь, когда мне весело. И плачу, когда грустно. У меня можно вызвать агрессию и тоску. Если Судьбе надо, то она пошлет те испытания, которые обнажат твои душу и чувства, и ты поймешь, кто ты есть на самом деле.

Брат

Дай-ка, брат, тебя обнять…

Ю. Шевчук

Но не все испытания я прошел на пути к новой жизни. Не все в старой жизни разрушилось.

30 марта, к вечеру, у меня вдруг опять проявилась давняя знакомая – депрессия. Было весьма неожиданно. Тревога и слабость вошли в мою душу. И чтобы снять их, мне почему-то захотелось лечь на пол. Или лучше на землю. Странное чувство.

Утром 1 апреля настроение соответствовало дате, и я был занят придумыванием розыгрышей для друзей.

В начале одиннадцатого раздался звонок на мобильный, и незнакомая женщина сообщила, что мой брат сегодня умер. Нелепость ситуации сочеталась с трагизмом.

Я понял, что вчера было предчувствие смерти.

Брат был добрым, тихим человеком. Его жизнь не сложилась. К тому же он пил. Пил по-тихому. Мама спасала его неоднократно, когда он был нетверез. От смерти в состоянии алкогольной интоксикации. Без нее он бы давно умер.

Но здоровье матери с возрастом ухудшалось. Давление было высоким и падало зрение. У нее диагностировали аденому гипофиза. Последнее время она принимала гормональные препараты.

Осенью мама решилась на операцию. Она легла в областную больницу, никого не поставив в известность. Но намеченная на понедельник операция была перенесена на среду. В среду она тоже не состоялась, и мама была прооперирована в пятницу. В субботу утром чувствовала себя хорошо, но к вечеру потеряла сознание. В понедельник пришел лечащий врач, и выяснилось, что дренаж не работал, и в мозгу накопилось много крови. Была проведена повторная операция. Но очаг поражения был велик, и через месяц мама тихо угасла в возрасте 68 лет.

Так, видимо, распорядилась Судьба. Ведь зная о ее планах, я бы положил ее в хирургическое отделение НИИ неврологии, где учился. Да и переносы операции странны. Если бы ее повторно прооперировали на следующий день, а не через двое суток, она была бы жива. Есть у меня легкое чувство вины перед матерью. Столько учился на врача, а ей помочь не смог.

Брат неотлучно находился с больной мамой, отдавая ей свой сыновний долг.

И вот он остался один. Отец не мог так следить, как это делала мать. У брата начались запои.