Исповедь маркизы

— Голубчик принц, — говорила мужу моя подруга, — каретник непременно хочет забрать двухместную коляску, которую он продал вам в прошлом году. Я не знаю, как его успокоить, а ведь это необходимо: не можем же мы ходить в Версаль пешком. Согласитесь, что ваш досточтимый отец и ваша досточтимая матушка пренеприятные люди, раз они держат при себе ваше добро и обрекают вас на такую нужду.

— Голубушка, по-моему ваши родители ничуть не лучше; разве вам неизвестно, что дворецкий и главный повар гоняются за мной с утра со своими счетами? Они клянутся, что если им не заплатят сегодня, то вечером они лишат наших гостей ужина. Это было бы забавно, вам так не кажется?

— Следовало бы успокоить этого проклятого каретника!

— Следовало бы отужинать, сударыня… Я еще не упоминал о вашей мастерице чепчиков, которая надоедает мне и днем и ночью.

— О! И днем и ночью, — подхватила принцесса с улыбкой, не лишенной самодовольства.

— Вчера она явилась сюда в три часа ночи.

— Я надеюсь, вы ее не приняли?

— Только этого недоставало!.. Но как же быть с ужином?

— А как быть с коляской?

— Пришлите ко мне этого смутьяна-каретника.

— Пришлите ко мне дворецкого и повара.

И тут начиналась необычайно комичная чехарда. Принц встречался с каретником, обольщал его словами, и, в конце концов, разрешал ему в качестве великого одолжения увезти с собой старый дорожный экипаж и три ручные тележки, хранившиеся в сарае. Он всячески хвастался этой сделкой, а принцесса, как обычно, была вне себя от гнева.

По правде сказать, принц так же относился к отсрочкам платежей прислуге.

— Ну как, мы будем ужинать? — осведомился он, едва завидев принцессу.

— Разумеется, — спокойно и самоуверенно отвечала она.

— Позволительно ли будет вас спросить: что мы будем есть?

— Пожалуйста. Мы купили теленка.

— Целого теленка?

— Да.

— Скажите ради Бога, что вы будете с ним делать?

— Голубчик, мы будем есть его сегодня вечером или завтра и съедим целиком, без остатка, да еще под такими соусами, что вы пальчики оближете.

Принцесса подробнейшим и комичнейшим образом стала расписывать разные яства из телятины, а также превращения, которые этому мясу суждено было претерпеть.

Я никогда не слышала ничего остроумнее и смешнее и хохотала до упаду. Принц был вне себя. Но это было еще не все.

— Скажите, голубушка, за этого теленка, по крайней мере, заплатили?

— Милый принц, я все уладила как нельзя лучше, — отвечала жена, жеманясь по своему обыкновению. — Я отдала дворецкому три наших старых парика, облупившуюся трость и бархатный сюртук, который вы недавно испачкали. Разве это не превосходная сделка?

За этим последовал гневный поток «голубушек» и других подобных обращений, а горб принцессы смеялся, ибо он был наделен разумом; я не знаю, как это объяснить: горб моей подруги был попеременно печальным и унылым, веселым, задорным, отчаявшимся — ошибиться тут было невозможно.

Глядя на принцессу сзади, можно было узнать, в каком она настроении: ее спина была красноречивее всяких слов и невероятных умозаключений.

Едва лишь в тот достопамятный день они обошли, словно подводный камень, вопрос о телятине, как приключились новые неприятности. Двор наводнили кричащие и вопящие кредиторы. Принцесса, принц и любившие своих хозяев слуги ходили от одного заимодавца к другому, стараясь утихомирить их обещаниями и угрозами — и так продолжалось каждый день с утра до шести часов вечера.

Когда раздавался стук дверного молотка, кредиторы тотчас же расходились, так что даже не приходилось выставлять их за порог. Они были вышколены и знали, что должны уступить место приходившим в этот час гостям — весьма многочисленной и почтенной компании.

— Ах! Господи, голубушка, — внезапно воскликнул принц, — на улице собачий холод, а у нас совсем нет дров. Чем же мы будем топить?

— Я об этом позаботилась, — ответила наглая горбунья. — Не волнуйтесь.

В самом деле, войдя в столовую, мы увидели яркий огонь в очаге, не ослабевавший ни на миг; тем не менее мы бы продрогли, если бы не остроумие хозяев, хорошо прожаренная телятина и вина г-на д’Аржансона, которые все пили полными чашами; вино тоже брали в долг!

После ужина я решила полюбопытствовать и разгадать эту загадку; открыв печную дверцу, я обнаружила там лампу!

Таким образом эта семья жила почти тридцать лет. В течение всего поста в доме питались одним бретонским маслом. Если здесь случайно появлялся какой-нибудь лакомый кусочек, г-н де Леон хватал его не таясь. Тем не менее иногда гости толпились в Ле-Брюйере почти каждый день и за ужином собиралось не меньше двадцати человек, причем их никто сюда не звал. Стол мог растягиваться до бесконечности, и кушанья не переводились.

После кончины своих родителей супруги расплатились с кредиторами. Принц умер первым. Принцесса со своей сестрой, принцессой де Пон, получила от Роклоров богатое наследство.

После этого моя подруга стала такой жуткой скрягой, что незадолго до своей смерти торговалась из-за цены гроба.

Как же сильно меняются люди!

V