Исповедь Мотылька (СИ)

...Песок просыпался. Время истекло...

Мы ничего не говорили друг другу. И так все было понятно. Старались больше молчать. Прижаться друг к другу и замереть... заснуть в объятиях любимого человека...

Потом пришло время собираться. Готовиться в обратный путь. Прощаться...

И уже возле самой двери я вдруг остановил ее, прижал к себе и тихо прошептал: «Не уходи...» Наверное, нужно было сказать что-то другое, объяснить свое поведение, все-все ей рассказать, поведать о том, что если она сейчас уйдет, то мы расстанемся и уже навсегда... А я в тот момент просто ничего больше не мог сказать, ничего не мог объяснить... Только обнять ее и прошептать: «Не уходи!» ...и все...

Но больше ничего и не понадобилась. Она поняла. И осталась... еще на один день...

Еще один день мы были вместе. Она позвонила родителям, предупредила, чтобы не волновались. Те, конечно, попытались на нее наорать и сказать: «Быстро домой!», но она не стала их слушать. И опять были какие-то слова, какие-то признания, и снег, кружащийся над головой, и лес вокруг нас, и этот вечер, и тишина...

НАМ НЕ БЫТЬ ВМЕСТЕ

И, наверное, до конца жизни мы обречены теперь проводить время в бесплодных исканиях, пытаясь найти где-то на жизненном пути хоть что-то похожее на эту любовь, заранее зная, что это невозможно...

...Интересно, а если бы все сложилось по-другому, я мог бы бросить пикап?

...Забыть о своих привычках и наклонностях, перестать быть соблазнителем, жить как все «нормальные» люди?

...Может и да...

Во всяком случае, в тот момент я был готов отказаться от всего этого ради нее...

И был бы обычным парнем. Ни хуже и не лучше других. В конце концов, это тоже не так плохо...

...Но при этом перестал бы быть самим собой...

P.S. С тех пор мы не виделись. Звонить ей я просто боюсь. Встретимся ли мы еще когда-нибудь? Ради чего все это было? Я не знаю... Ничего не знаю... Не спрашивайте меня ни о чем...

ГЛАВА 6.

Зимой не бывает совсем темно. Даже вечером. Даже поздно ночью, когда темнота, казалось бы, наползает на город, белое покрывало под ногами и вокруг нас продолжает сопротивляться ей умиротворяюще-снежным светом. И пусть давно уже наступила полночь, все равно на улице – лишь сумерки, не более. И все так же сияют искорками снежинки в отблесках придорожных фонарей. И холодным колючим мерцанием отвечают им зимние звёзды. Зимой у них совсем другой свет, да и само небо другое в это время года.

А еще зимой рано темнеет. К этому быстро привыкаешь, и потом никак не можешь понять – то ли еще вечер за окном, то ли уже давно перевалило за полночь? А может, уже совсем скоро хмурое утро? Но тогда почему не хочется спать? Почему мы с Лёлькой бредём по этим узким тропинкам, вытоптанным среди больших пушистых сугробов, бредём абсолютно бессмысленно, делаем вид, что гуляем и болтаем о чём-то, а сами больше молчим?

- Насть, а кто у тебя был первым мужчиной? – вдруг неожиданно спрашивает она. – А то я-то давно тебе рассказала, а ты всё только отшучиваешься да посмеиваешься. Вот и сейчас улыбаешься!

Мои губы и правда трогает лёгкая, чуть грустная улыбка. Ах, Лёлька! Хитрюга ты маленькая! Как же умеет она тонко чувствовать настроение собеседника, улавливать подходящий момент, чтобы…

Да, сейчас я и правда могу рассказать что-то такое, о чем раньше предпочла бы умолчать. Как странно действует на меня эта вечерняя прогулка…эти звёзды, этот снег… фонари, сугробы… Кажется, в какой-то момент я даже краснею и отворачиваюсь, чтобы спрятать лицо в темноте. Но зимой не бывает совсем темно. Даже вечером. Даже поздно ночью.

Эх, Лёлька… Ну, слушай же!

- Его звали Олег. Обычный парень из соседнего двора. Да-да, и такое у меня бывает!

Мы с ним были почти одного возраста. Но в то же время он всегда казался намного меня старше. У него был низкий, с хрипотцой, голос и жесткий мужской характер. Никаких сюсюканий, никаких нежностей. Его поведение… Наверное, чем-то похож на того самого Наглеца, которого ты описывала в своё время. Нет, он заботился обо мне. Но всё всегда решал сам. Никогда ни о чём не просил и не шёл на уступки. Любые мои попытки поиграть в какие-то игры, любые «женские приёмчики» жёстко пресекал.

Я, привыкшая к тому, чтобы за мной мальчики бегали и увивались вокруг меня, от такого просто обомлела тогда. Никак не могла смириться, постоянно лезла к нему с обидами и претензиями, пыталась что-то доказать… А он никогда не избегал конфликтов. Не искал компромисс. Был непреклонен и упрям.

Я никогда не слышала от него каких-то комплиментов, признаний. Никаких розовых соплей, нежных смс-ок, пожеланий доброго утра или спокойной ночи, открыток, цветок, плюшевых мишек-зайцев-слоников… Но в его глазах я видела безумный блеск, нескрываемую страсть, которая просыпалась у него при взгляде на меня. И от одного этого взгляда я трепетала, меня сладкой истомой пробирала дрожь от одного его присутствия рядом, от тепла его тела, до которого постоянно хотелось дотронуться, прикоснуться, прижаться…