Исповедь о женской тюрьме

Раз в день камеру выводили на прогулку. Это было совсем не похоже на прежнюю прогулку, полную шуток и криков. Правила в транзитной тюрьме были крайне строгими. Если тебе не повезло обратить на себя взор охраны хотя бы два раза, то тебе тут же грозил карцер. Мужчины передвигались по тюрьме исключительно на корточках. Руки при этом нужно было держать за головой. Вот таким гуськом они и передвигались. Как-то и нас заставили идти таким образом до дворика, это было очень сложно. Ноги и руки болели, мы еле ползли, а если кто-то спотыкался или мешкал, получал дубинкой. Женщин, правда, били не сильно, но в любом случае получить дубинкой по пальцам — очень больно. Тюрьма в Днепропетровске была огромной. Не знаю, какое впечатление она производила на заключенных из других тюрем, но мне она казалась чуть ли не городом. Когда мы выходили на прогулку, то мы шли, и шли, и шли по бесконечно длинному коридору. Спускались куда-то, потом вновь поднимались. Дворик был крохотный, но не такой как у нас, а больше похожий на кусок улицы, обнесенной забором.

Думаю, что этот дворик не был специально предназначен для прогулок. Может, настоящий закрыли по какой-то причине. Присесть было негде, и мы просто стояли. Когда хотели поговорить, на нас орали, когда хотели пройтись — угрожали карцером. Напротив дворика располагалось старинное здание с узкими окошками, забранными решетками. Кто-то рассказал, что там содержат умалишенных. Но смотреть в ту сторону строго воспрещалось — за это карцер.

Когда мы возвращались с прогулки, нужно было идти, заложив руки за спину. Поворот головы расценивался как попытка к бегству, и следовал незамедлительный удар дубинкой. Тут уж было не до шуток и улыбочек, все мое веселье и жизнерадостность испарились там, на транзите.

Эта перевалочная база послужила для меня некой подготовкой к зоне. До меня стал окончательно доходить смысл моего заключения. Шутки закончились. Если раньше мы были просто подследственными и имели один шанс на сто миллионов уйти домой, то теперь были осужденными. Признанными виновными. Теперь прав у нас было не больше, чем у курицы, попавшей в суп. Поговаривали, что такие строгости здесь оттого, что несколько лет назад тюрьма взбунтовалась, зэки вырвались на свободу, крошили, убивали и насиловали. Может, это была очередная байка, чтобы персоналу проще было оправдать свое отношение к заключенным, не знаю.

На транзите мне удалось познакомиться с девочками из разных городов. Конечно, условия содержания везде были схожи, но все сходились в одном — в Крыму курорт. Очень много страшных историй рассказывали о тюрьме в Кривом Роге (называлась она Бублик). Там за малейшее непослушание виновниц посреди ночи выводили в коридор и обливали холодной водой, независимо от времени года. По любому поводу отправляли в карцер, не давали есть, лишали передач, заставляли «стучать» на сокамерников. Слушая все эти рассказы, я действительно думала, что приехала с курорта. Зато им было очень хорошо на транзите. Казалось, что попали в рай. Можно спокойно спать, не ожидая подвоха. Не берусь судить, но мне казалось, что рассказы эти преувеличены, чтобы репутация Бублика не пострадала. Почему никто там не взбунтовался от такого беспредела? Почему информация об этом не была доступна? Ведь все же там сидели не осужденные, к ним ходили адвокаты, они ездили на суды. Конечно, запугать и забить можно кого угодно, но и шумиху поднять тоже. И ведь это происходило с женщинами, что же тогда там делали с мужчинами? У нас и с мужской половиной по сравнению с этим беспределом обращались вполне пристойно, ну а девчонок вообще никто не трогал. Внутрикамерные выяснения отношений это одно, а когда ко всему этому присовокупляется и беспредел начальства тюрьмы, то это, наверное, совсем невыносимо.

Правда, такие ужасы рассказывали только про Бублик, в других СИЗО все было намного спокойней.

Спустя два дня мои попутчицы уехали, забрав с собой и девочку-цыганку Лену. Я осталась одна в этой невыносимой камере, острее, чем когда бы то ни было, ощущая одиночество. Семья, дом остались далеко позади. Никто из моих близких даже не ведал сейчас, где я и что уготовила мне судьба. Да я и сама не ведала. Было так грустно и одиноко. Лагерь впереди страшил все сильней. Но как ни страшна была правда, сидеть в транзитной камере больше не было сил. Я мечтала об этапе, скорее увидеть, что же там впереди. Видно человек так устроен: не успокоится, пока не заглянет в будущее, каким бы страшным оно ни было.

Пока сидела одна, слушала много рассказов о лагере, о людях там, о привычках и правилах. Истории были одна страшней другой, но я старалась не обращать внимания. Нужно будет научиться жить там, приспособиться. Выжить.

Глава 3