Исповедь о женской тюрьме

Как оказалось, новичков, которые находятся в ожидании апелляционного рассмотрения дела, держат отдельно от остальных заключенных. Для них был выделен пятый этаж одного из корпусов. Мы все поднялись туда. Надзиратель походил скорее просто на провожатого, который показывал нам местность и как скорее освоиться. Рассказывал, что тут и где расположено. И вот он пятый этаж. Небольшой коридорчик, и мы в комнате. Да-да, именно в комнате, а не в камере. Очень большая (мне трудно сказать сейчас, какова была площадь той комнаты, метров пятьдесят или семьдесят), просторная, светлая. Как огромная больничная палата. Внушительных размеров окна во всю стену с одной и другой стороны, на окнах — хороший тюль и главное — никаких решеток! Вдоль окон рядами стояли простые кровати, аккуратно застеленные белым постельным бельем и синими покрывалами. Идеальная чистота, цветы горшках на широких подоконниках. Тихо, светло, уютно. На кроватях сидели не менее аккуратные женщины. Они читали, вышивали, негромко переговаривались между собой. После всех кошмаров транзитной тюрьмы я просто не могла поверить своим глазам. Я ожидала чего угодно, только не такого уютного помещения и чистоты.

Жительницы этого райского уголка не обратили на вновь прибывших никакого внимания. Только одна, маленькая, кругленькая, лет сорока, подошла к нам и представилась:

— Меня зовут Юля. Я здесь смотрящая. Можете занимать любые свободные кровати. Скоро будет обед. У нас все очень строго по расписанию, его нужно неукоснительно соблюдать.

— У вас здесь так красиво, — вежливо сказала я.

— Можешь особо не радоваться по этому поводу. Все, что ты видела — все сделано руками зэков. Оставишь сорняк на грядке — пойдешь в карцер. Мы три раза в день должны здесь мыть пол и вытирать пыль. Если нежданно придет проверка и увидит кого-то сидящим на кровати — будет выговор.

Я изумленно уставилась на Юлю.

— Ага, а ты что думала? Цветочки тебе тут и подушечки петушком просто так? Это образцово-показательная зона. Для проверок, начальства, комиссий. Если надо засветиться и показать, как у нас в стране хорошо зэки сидят, всех сюда везут. А то, что мы вздохнуть не можем от этой показухи, никого не волнует. Девчонки приходят с «рабочки», отпахав на швейной фабрике по восемь часов, и не могут на кровать присесть — помнется. Вот и слоняются до отбоя. Это здесь на «касачке» поблажки, может, кто уедет и расскажет остальным как здесь великолепно.

Теперь я стала понимать, почему никто не хотел ехать сюда и меня отправили в наказание в этот образцово- показательный лагерь.

— Вякнешь что не то — карцер, не успеешь переодеться к пересчету — лишат свидания. Пересчет, кстати, каждое утро в шесть. Чтобы все стояли в форме, косынка под подбородком. Вечером в девять — отбой, никаких разговоров.

— Как в армии, короче.

— Во-во. Идите, до обеда делайте, что хотите.

Мы, притихшие, расположились на кроватях и немного отдохнули. Здесь находиться в форме было не обязательно, так что я с радостью сняла с себя эту колючую ненавистную одежду. В лагере нужно было все время ходить в форме, а здесь мы надевали ее только к пересчету или когда шли в баню.

Вещей почти не было, все, что осталось, поместилось в тумбочку. Что бы там ни говорила Юля, а я получала удовольствие от свежего воздуха в комнате, от яркого солнца, от чистой белой постели, вдыхая ее аромат. Здесь никто не курил, не кричал и не сновал. Веяло покоем, и пусть потом будет все намного хуже, сейчас я просто отдыхала.

Наступило время обеда, и все как по команде поднялись с кроватей и направились в небольшую столовую. Шесть длинных столов со скамейками. К окошку для раздачи еды выстроилась очередь с тарелками. Я тоже встала в хвост очереди и получила свою еду. На первое суп, вполне сносный, во всяком случае, он точно был на мясном бульоне, с кусочками картошки и морковки. На второе гороховая каша с мясом. Да, в ней действительно было мясо, причем предостаточно. Конечно, не столько, сколько я бы положила дома, но оно ощущалось на зубах. И это было вкусно! Конечно, я изголодалась в днепропетровской тюрьме, но дело было не в этом. Еда действительно была вкусной на протяжении всего того времени, что я провела на касачке. Я впервые ела за семь дней, но поняла это только когда поднесла ложку супа ко рту. Мне в голову пришла мысль, что в фильмах всегда показывают изголодавшихся людей, которые как животные начинают набивать рот, запихивать в него все подряд, есть руками, чавкать. Они полностью теряют человеческий облик. Я никогда подобного не видела и не могу себе представить, чтобы сама так ела. В заключении я узнала, что такое настоящий голод, но контролировать себя не разучилась.