Исповедь о женской тюрьме

Я получила письмо от Кати, и каково же было мое удивление, когда я увидела, что пришло оно из Севастополя. Когда твой друг или даже совсем незнакомый человек освобождался, все очень радовались. Может у кого-то в глубине души и была зависть, но она не брала вверх над радостью. Ведь если удалось кому-то, то и у тебя есть шанс. Катя писала, что когда подошло время ее УДО, она стала преследовать начальника колонии. Ходила за ним по пятам. Так как она не работала из-за своего плохого зрения, то времени свободного у Кати было хоть отбавляй. Она подкарауливала начальника у административного здания, и как только он куда-то шел, направлялась за ним и ныла про УДО. Поначалу он от нее отмахивался, потом стал орать, угрожать. Но Катя не отступала. Никто просто так не отправляется домой, как только пришел срок УДО. Для этого начальник должен захотеть тебя отпустить. Он должен подготовить документы, обосновать, что ты

исправился, потом направить твои документы в суд. Без этого никто не освобождается. И конечно начальнику колонии нет до тебя и твоих документов никакого дела, поэтому можно обивать пороги сколько душе угодно. Если твои родственники посодействуют, тогда другое дело — время найдется. Но Кате не на кого было рассчитывать кроме себя, вот поэтому она сама преследовала начальника, рискуя каждый раз оказаться в карцере.

Эта девушка обладала страшным оружием — красотой, она пользовалась им всегда без зазрения совести и добивалась своего. Может, старуху без зубов начальник колонии и слушать бы не стал. Однажды Катя подкралась к нему, когда он зачем-то пошел в сарай для садового инвентаря. Он записывал что-то в блокнот, и тут Катя неожиданно завела свою песню об УДО. Начальник подскочил, выронив блокнот, и увидел Катю, поглаживающую топор.

— Как же ты меня достала! — взревел он, — завтра займусь твоими бумагами.

И спустя пару недель Катя была дома, счастливая и свободная. Всего надо добиваться, не упускать ни единого шанса. Их много нам предоставляется в жизни, просто мы не видим и не хватаемся, думая, что это невозможно или что будет другой шанс.

В этот раз до первого суда прошло не так много времени. Наверное, около месяца.

Как же я нервничала! Возможно, просто накопилось нервное напряжение, но я не могла уснуть всю ночь перед первым заседанием. За день до меня на суд уехала Инга. Посреди ночи у нее разболелся зуб, а к утру раздуло щеку. Выглядело это просто ужасно. Все хотят произвести на судью хорошее впечатление, принарядиться, выглядеть как-то мило или несчастно, рассчитывая на жалость, репетируют речь, думают, что могут как-то повлиять на решение судьи. Я с моим опытом была уверена, что это просто невозможно. Чаще всего всё уже заранее решено, и весь суд это просто фикция. А как иначе объяснить, что за все кражи, хоть за одну, хоть за тридцать, давали срок ровно в три года? Но наивная Инга верила, что ее внешний вид произведет на кого-то впечатление. Она накрутила волосы, попросила у меня приличные вещи и вся изнервничалась. И вот наутро она проснулась с огромным флюсом и выглядела так, словно была запойной алкоголичкой. Она старалась не унывать и хоть как-то скрасить неблагоприятную картину, поэтому сделала макияж ярче обычного. Все стало намного хуже, и мы так хохотали, что слезы на глазах выступили. А что делать? Мы все время смеялись.

Инга уехала расстроенная, с раздутой щекой, а мы все не могли остановиться и продолжали хохотать. А на следующее утро перед судом я проснулась с таким же вот раздутым глазом. Не знаю, что это было, видимо нервная реакция, но у меня все тело пошло вспухшими волдырями, которые к тому же жутко чесались. Расчесывая их, я поняла, что от этого они становятся только больше, но ничего не могла с собой поделать. Я так расчесала глаз, что ничего им не видела, потому что он совсем заплыл. Вот это было наказание за Ингу. Теперь уже надо мной смеялись оставшиеся жилицы нашей камеры. Выглядеть сногсшибательно с таким глазом можно было и не пытаться, поэтому я плюнула на все, как бывалая арестантка, зная, что мой внешний вид никого не интересует. Безразличие к происходящему начинало проявляться все сильней, и это было пугающим знаком. Пошла в бокс без особой надежды. Наученная горьким опытом, старалась ничего не пить перед выходом из камеры, но все равно к двум часам дня нестерпимо хотела в туалет. Все эти длительные воздержания неблагоприятно сказывались на моем организме, и терпеть с каждым разом было все сложней. Где-то около часа дня, нас забрали и отвезли в суд. Единственным плюсом от долгого ожидания в холодном боксике оказалось то, что опухоль с глаза спала, и я могла предстать пред очи судьи не в таком плачевном виде.

Адвоката я не видела, пока находилась в маленькой камере для ожидания. Со мной в этот раз была какая-то женщина, лет пятидесяти. Она долго молча смотрела на меня, а потом сказала: — Да, морда у тебя словно намалёванная.