Исповедь проклятого

Не помнить собственное прошлое – это подарок, поскольку вытерпеть травмы многих жизней – непосильная ноша. В страшных войнах побывали все без исключения, и каждый человек на планете окружен бывшими предателями, убийцами, врагами. Если бы люди продолжали это помнить, они были бы озабочены жаждой мести. Но, воплощаясь в новом теле, история личности начинается с чистого листа для того, чтобы дать себе и окружающим новый шанс, не взирая на обиды прошлого.

– Расскажи, что вас тревожит, – попросил я душу женщины.

Она словно только что меня увидела и смотрела грустными глазами.

– Нас с мужем мучают странные сны, – в полусне ответила она, – Образы не ясные… Не связанные между собой, но очень тяжелые и болезненные. Они запоминаются и не отпускают, превращаясь в наваждение. В желание сбежать отсюда.

По ее щекам потекли слезы. Я ощутил, что женщина плачет и в материальном мире.

– Вчера я проснулась посреди ночи и почувствовала, как что-то сидит сверху, сдавливая грудную клетку всем своим весом, – прошептала она дрожащим голосом.

В этом доме определенно пребывал прежний хозяин, но где же он прячется? Выйдя из спальни, я пошел на запах гнилой плоти. Он где-то рядом, я чувствую его хриплое дыхание…

– Ты здесь много страдал! Неужели тебе не хочется проститься с этим местом?

Над потолком послышался гул. Я переместился на чердак и обнаружил его источник – в углу чердака в неестественной позе скрючился высокий и невероятно худой мужчина. Он стоял в липкой кровавой луже. Кровь сочилась из каждой поры на его теле, причиняя неимоверную боль.

– Я хочу помочь тебе, – медленно приближаясь, проговорил я. Тот не отводил огромных черных глаз, – Разрешишь?

Мужчина чуть дернулся. Капля крови упала с его лба с характерным звуком. Он судорожно вздохнул, продолжая наблюдать из темного угла.

– Мучения могли бы давно окончиться, – от шагов чуть скрипели половицы, – Ты ведь уже мертв.

– Ну и что?! – он снова дернулся от резкой боли.

– Боль мешает освобождению, – я осторожно протянул руку и коснулся его плеча, – Я приму ее на себя.

Мужчина не доверял мне, но выбор сводился к тому, чтобы рискнуть. Принимая чужую агонию, я старался не выпускать ее из внимания и не позволять ей расползаться по телу. В моих руках появился черный шар – сначала небольшой и легкий, но быстро разрастающийся и тяжелеющий с каждой секундой. Он вертелся на огромной скорости и бешено пульсировал, но я удерживал его под контролем.

С каждой секундой этому человеку становилось легче. Он перестал потеть кровью, кожа очистилась, липкая лужа заметно уменьшилась, а когда он выпрямился, его лицо покинула печать невыносимой муки.

– Болезнь больше не вернется, – сказал я, сужая в ладонях принятую энергию в крошечный шарик, и намерением изменяя его полярность с отрицательного (болезнь) на положительный (помощь), нейтрализуя его.

– Ты же ангел! Почему сразу не сказал? – мужчина озадаченно глядел мне за спину.

Я улыбнулся и помог ему отправиться туда, где уставшие души обретают покой.

Духу, осознавшему себя в полной мере, не ведом страх, поскольку все заключено в нем самом. Он не печалится по утраченному, потому что утраченного в действительности не существует. Такой дух свободно оставляет Асперос и летит к свету.

Но некоторые спящие души после гибели физического тела видят и чувствуют лишь то, во что могут поверить. Этот мужчина прекрасно проиллюстрировал, насколько губительны наши страхи. Он сам перенес в Эйдор уже пережитую болезнь. Сам себе доставлял мучения, не в силах отвыкнуть от боли. Но стоило поверить в то, что его исцелили, боль тут же оставила беднягу, а я обрел в его глазах ангельские крылья. На этом примере я снова убедился в том, что движение всегда начинается изнутри, а не извне.

Иногда освободившиеся от материальных тел души не могут покинуть Асперос по вине других людей, чрезмерно их оплакивающих. Родственники и близкие, не сдерживаясь ни в мыслях, ни в чувствах, проявляют самую эгоистическую жалость.

Оставшись без важного в их жизни человека, они сокрушаются, обливаясь слезами, тем самым, не пуская усталую душу в необходимое дальнейшее путешествие, задерживая ее в Асперосе непозволительно долгий срок. Душа вынуждена испытывать сожаление, чувствовать вину за свой уход.

Пребывая в трауре, люди отказываются верить в то, что душа усопшего достойна лучших миров. Даже более того – чрезмерной скорбью они демонстрируют тотальное неверие в существование духовного мира. Для убитых горем слепцов отсутствие человека в материальном мире равнозначно отсутствию его в вечности. Такое мышление – верх неуважения к душе умершего человека, и он страдает между мирами гораздо больше, чем живые.

Память об ушедшем в иной мир дорогом человеке должна быть только светлой и не омраченной слезами да сожалениями. Говорить о нем важно с теплотой и любовью, с искренними добрыми пожеланиями. Тогда ушедшему человеку будет польза от близких в духовном мире. Он спокойно покинет земной план реальности, чтобы в дальнейшем очиститься и обрести гармонию.